Вопрос: В чём истинная суть церковной реформы XVII века?
Ответ: Любое доброе начинание исходит от чистого сердца и совершается из любви и бескорыстия. Плоды всякого благого начинания живут в веках и всегда, рано или поздно, будут оценены потомками. Ярослав Мудрый трудился над церковным просвещением славян от чистого сердца, то же делал и преподобный Сергий Радонежский. Святой Александр Невский бил крестоносцев, потому что любил свою землю, аналогичным образом поступали с монголами святой Димитрий Донской, а с латинскими интервентами Козьма Минин и Димитрий Пожарский. Всякое же неправедное свершение начинается со лжи. Со лжи началось грехопадение, так как диавол сознательно преподал Еве ложные понятия о добре и зле.
Церковная реформа XVII века аналогичным образом началась со лжи. Что характерно — эта ложь чувствовалась всеми, сверху донизу, но странным, каким-то магическим образом замалчивалась. Первая ложь — стремление царя Алексея Михайловича вернуть Русской Церкви якобы древние чины и обряды, несмотря на то что уже почти 400 лет, начиная с первых старообрядцев и продолжая последующими исследованиями и сегодняшними учёными, историки церкви говорят о том, что более от древних установлений отошла не Русская Церковь, а именно Греческая (и весь православный восток). Отсюда другая ложь — преклонение перед всем греческим, особенно в делах Церкви. Насаждение культа ущербности русского православия, его несовершенства, отступления от Предания, ошибочности, невежества видных исторических деятелей, трудившихся над укреплением и развитием православной веры на Руси. Во всём этом кроется главная ложь — истинные геополитические намерения царя Алексея Михайловича Романова. Заражённый грекофильством Алексей Михайлович присоединил к Московскому государству Галицию, где церковный обиход был вроде бы «православным», но по существу был далёк от православия Первопрестольной. С другой стороны, всё более усиливающаяся навязчивая политическая идея освободить Греческую Церковь и Константинополь от насилия турецкого магометанства, вобрать их в свою государственную юрисдикцию не давала покоя царю. А для этого, по мнению Алексея Романова, необходимо было, прежде всего, культурное, фактически церковное сближение, но не по «русскому обряду», а по греческому. Для осуществления нехитрого манёвра было необходимо просто унифицировать богослужение, практиковавшееся в Русской Церкви, по аналогии с современным греческим. Никон, с его очевидным честолюбием и властолюбием, как никто другой подходил под титул «вселенского патриарха». И более ничего не оставалось, как поставить «своего» патриарха и провести реформу его руками. Сам же горе-патриарх работал на царя только до своего ухода с престола, после чего потерял всякий интерес к «реформе», когда это стало ему не выгодно.
Ложь и своекорыстие, гордыня и амбиции — вот и вся суть церковной «реформы» XVII века.
