Старшая дочь П.Ф. Соковнина Феодосия, в браке Морозова, была яркой и неординарной личностью. Образ ее привлекал и привлекает внимание людей из века в век. Ей посвящены произведения мастеров самых разных жанров искусства. Ее увековечил в живописи В.И. Суриков. Свою картину «Боярыня Морозова» он представил на XV выставке Товарищества передвижников. Анализируя современную ему критику и разные толки об этом произведении, писатель В.М. Гаршин отмечал: «Картина Сурикова удивительно ярко представляет эту замечательную женщину. Всякий, кто знает ее печальную историю, я уверен в этом, навсегда будет покорен художником и не будет в состоянии представить себе Феодосию Прокопьевну иначе, как она изображена на картине». Для потомков сохранился целый эпистолярный роман протопопа Аввакума. О боярыне слагали повести ее современники, многочисленные писатели и поэты последующих поколений. Писатель Иван Лукаш называл ее живой душою всего русского героического христианства. Анна Ахматова посвятила ей свой очерк. Из современных нам творений, посвященных мятежной боярыне, можно назвать книгу К.Я. Кожурина «Боярыня Морозова», одноименную хоровую оперу Р.К. Щедрина (2006) и многосерийный фильм Н.Н. Досталя «Раскол» (2011).
Феодосия Соковнина (1632–1675) сильно выделялась среди боярышень того времени своим образованием и необыкновенной красотой, начитанностью и умением вести содержательную беседу. И Аввакум, и анонимный автор «Повести о боярыне Морозовой» отмечают ее тонкий стан, эмоциональность разговора, горящий взор. Благодаря этим качествам ее речами заслушивались во дворце лица значительно опытнее и старше. В 1649 г. она стала женой пожилого вдовца Глеба Ивановича Морозова, родного брата царского дядьки Б.И. Морозова.
В «Повести о боярыне Морозовой» говорится: «Борис Иванович Морозов вельми любляше сноху свою духовною любовию <…>. Егда убо прихождаше к нему в дом, тогда он сам среташе ю любезнее и глаголаше: “Приди, друг мой духовный, приди, радость моя душевная!” И седящи на мног час, беседоваху духовная словеса. И провождающи ю, глаголаше: “Днесь насладихся паче меда и сота словес твоих душеполезных!”»
Судьба высоко вознесла молодую особу. Морозовы вели свой род от дружинника князя Александра Невского Миши Прушанича. Одного из его потомков Иван Грозный казнил в опричнину. Среди наследников Прушанича было 30 думцев, бояр и окольничих, высших чинов русского государства. Борис и Глеб Морозовы в юности служили спальниками, то есть были самыми приближенными людьми Романовых.
В 1634 г. Б.И. Морозов был пожалован в бояре и дядьки к царевичу Алексею Михайловичу (боярыне в ту пору было всего два года от роду). Во время многочисленных бунтов XVII столетия царь не раз спасал от народного гнева своего воспитателя. К 1653 г. Б.И. Морозов имел 7254 двора в разных уездах, его брат Глеб, начавший служить стольником царя Михаила Федоровича, к концу жизни имел 2110 дворов с крестьянами. Б.И. Морозов с братом имели двор и на территории Московского Кремля. Это старинное родовое владение, которое принадлежало еще их деду В.П. Морозову, сослуживцу Д.М. Пожарского, находилось против собора Св. Николы Гостунского, в западной части Кремля.
Глеб воеводствовал в Новгороде, Казани. Первым браком венчался 18 января 1619 г. с княжной Авдотьей Алексеевной Сицкой. Став воспитателем царевича Ивана Михайловича, он вслед за этим назначением в 1638 г. получил боярство. Ранняя кончина царевича не слишком отразилась на его карьере. В приданое за княжной Г.И. Морозов получил подмосковное село Зюзино, ряд других вотчин и влиятельное родство. Отец Авдотьи был родным племянником князю Ивану Васильевичу Сицкому и его жене Евфимии Никитичне Романовой, сестре патриарха Филарета. Впрочем, другая сестра патриарха, Марфа Никитична, по мужу княгиня Черкасская, была свекровью родной сестры отца Бориса и Глеба Евдокии Васильевны.
Авдотья служила приезжей боярыней царицы Евдокии Лукьяновны, матери царя Алексея. Она пережила своего отца и брата, став единственной наследницей значительного состояния Сицких, которое целиком перешло к мужу. Брак их был бездетным. Последний раз имя Авдотьи появилось в Разрядах 16 января 1648 г. На свадьбе царя Алексея Михайловича с Марией Милославской были «у государя в чинах; в отцово место боярин Борис Иванович Морозов, а в материно место боярина Глебова жена Ивановича Авдотья Алексеевна Морозова». А через несколько дней Б.И. Морозов сам женился на сестре царицы Анне Милославской. Вот тогда-то при дворе появились близкие ему люди: Ртищевы, Соковнины, Хитрово и Хованские.
Другой брат Глеба Ивановича, Михаил, был женат на княжне Домне Семеновне Прозоровской, она же во втором браке была за Иваном Севастьяновичем Хитрово. А сестра Морозовых Ксения Ивановна с 1647 г. была замужем за князем Иваном Андреевичем Голицыным. Все это тоже родство весьма престижное.
Овдовев, Г.И. Морозов через год решил приискать себе молодую жену. Феодосию Соковнину выдали за него замуж в 17 лет. Свадьбу отмечали в подмосковном селе Зюзине. Феодосия, как и первая супруга Морозова, стала одной из приезжих боярынь царицы и через Ртищевых доводилась ей родственницей. Родней Феодосии были также Долгорукие (князь Ю.А. Долгорукий — муж тетки Г.И. Морозова), Ртищевы (Ф.М. Ртищев-Большой — троюродный брат по матери), Хитрово (Б.М. Хитрово был женат на Пелагее Алексеевне Ртищевой, тетке боярыни), Урусовы (князь П.С. Урусов — муж ее сестры Евдокии), Щербатовы (П.Д. Щербатов, супруг племянницы).
Дом братьев Морозовых в Кремле занимал участок на стыке Вознесенского и Чудова монастырей. Не раз бывал в их доме и царь Алексей. В 1652 г. у супругов Г.И. и Ф.П. Морозовых родился сын Иван. Семье принадлежали городские и загородные усадьбы: одна — в Белом городе в приходе церкви Св. Георгия на Красной Горке близ Моховой, другая — в приходе церкви Св. Николы на Курьих ножках; к юго-западу от Москвы — имение Зюзино, а также восемь тысяч крепостных в нескольких уездах: Московском, Дмитровском, Угличском, Вятском, Галичском, Алатырском, Ярославском и Арзамасском. Ф.П. Морозова унаследовала от мужа имение в Московском уезде, в 30 верстах от Москвы (нынешняя Барвиха). Ее богатые выезды в обложенной серебром карете в сопровождении 100 или 200 слуг были на виду у всей столицы.
В Костромском уезде село Городище с церковью во имя Рождества Христова, более известной по приделу как Ильинская, известное с XIV в., в XVI–XVII вв. принадлежало боярам Морозовым. Ныне оно находится в черте г. Костромы, в заволжской ее части. Храм этот на высоком волжском берегу доминирует в панораме правобережной части Костромы. Каменный пятиглавый храм Рождества Христова с двумя приделами впервые упомянут в 1663 г., возведен по заказу супруги Г.И. Морозова Феодосии Прокопьевны в память о недавно почившем муже. Северный придел освящен в честь небесной покровительницы заказчицы — преподобномученицы девицы Феодосии Константинопольской. При Морозовой вблизи церкви стояли боярские хоромы с тремя горницами. Позже Городище стало владением Хитрово и Ржевских, а в XIX в. оно было дачной местностью. Может быть, поэтому церковь уцелела до настоящего времени. В конце XVIII в. церковную территорию окружала ограда с воротами. В 1985–1990 гг. церковь отреставрировали по проекту архитектора Л.С. Васильева. В 1986 г. по старым фундаментам была восстановлена церковная ограда.
В начале 1660-х гг. Феодосию ждали многие суровые потрясения. В 1661 г. скончался шурин Б.И. Морозов, в 1662 г. — отец боярыни, затем почил ее муж, а вскоре и вдова шурина. Почти все обширные владения Бориса Ивановича и его жены перешли в казну. Несмотря на это, сама Феодосия являлась обладательницей несметных богатств. Но не этого жаждала ее душа. Молодая вдова посвятила свою жизнь подвигам благочестия: исполняла сугубое молитвенное правило, досуги отдавала душеполезному чтению и рукоделию, для смирения плоти носила под одеждой власяницу, принимала в своем доме юродивых, нищих и больных. Иной раз ночами шила одежду, которую раздавала по крестцам (перекресткам) нищим, оделяя их и деньгами, посещала узников в тюрьмах. На помощь ближним она издержала треть своего состояния.
Пришло время, и боярыня отвергла свое материальное благополучие во имя приверженности древлеотеческой вере. Опорой в несчастье для нее стала моральная поддержка царицы Марии Милославской и протопопа Аввакума. Идеалы его были ей близки и понятны, и она пошла за своим духовным наставником, временами поражая даже его стойкостью духа, Феодосия вслед за Аввакумом начала обличать церковные новины патриарха Никона.
Никон приказал креститься вместо двуперстия троеперстием, исправить богослужебные книги, изменить в них написание имени Спасителя и тому подобное. Его нововведения были непонятны народу и казались отказом от веры предков. Один из известных современных богословов профессор Ленинградской духовной академии протоиерей Иоанн Белевцев на 2-й Международной конференции (11–19 мая 1987 г.) отметил, что Никонова реформа, приведшая к многовековому расколу Русской Православной Церкви, была «богословски не обоснованной и совершенно не нужной». А Б.П. Кутузов, автор монографии о церковной реформе XVII в., вообще взял слово «реформа» в кавычки и назвал ее «нераскаянным историческим грехом». Он же подчеркнул антинациональную направленность этого действа, указав, что светская власть, устранив Никона, продолжала упорно настаивать на ее продолжении, опираясь на его единомышленников, несмотря на интуитивное противодействие всех сословий русского общества.
Видимо, Феодосия Морозова душою чувствовала лукавую подоплеку действий Никона, рвущегося к неограниченной власти. Вместе с младшей сестрой Евдокией, супругой Петра Семеновича Урусова, царского кравчего, они стали духовными дочерьми протопопа Аввакума. Гонимый Никоном и царскими властями, Аввакум всегда находил приют и помощь в доме боярыни. Она лично посещала его в узилище, посылала ему средства в изгнание, поддерживала с ним оживленную переписку. Душа Морозовой возросла до иноческого подвига, и в конце 1670 г. она была тайно пострижена в монахини под именем Феодоры.
Царь был недоволен тем, что Соковнины сочувствовали ревнителям древнего благочестия, давали приют и оказывали им моральную и материальную поддержку, были против церковной реформы Никона. Пока была жива царица Мария, Морозовой удавалось избегать царской опалы. У нее то отбирали часть вотчин, то благодаря заступничеству государыни возвращали. После кончины царицы и ссылки Аввакума Феодосия осталась без их поддержки. Еще больше разгневался царь на Морозову за то, что она отказалась быть 22 января 1671 г. на его второй свадьбе, с Натальей Нарышкиной, сказавшись больной. Что пристало боярыне, было совершенно невозможно для монахини Феодоры. В ночь на 16 ноября 1671 г. сестер Феодору Морозову и Евдокию Урусову арестовали.
Расправились с ними очень сурово. После отказа причащаться по новым служебникам обеих сестер заковали в железо и заперли в подклете дома Морозовой. Не раз царь собирал совещания о судьбе узниц, не раз посылал к Феодоре с уговорами представителей боярства и архиереев. После многочисленных ночных допросов, жестоких истязаний и пыток, перемещений из подворья в подворье — то в Печерское подворье на Арбате, то в Алексеевский монастырь на Чертолье, то в Крутицы — самодержец, наконец, надумал сжечь Морозову на костре. Но формально он должен был испросить согласия представителей ее сословия. Однако бояре, по словам И.Е. Забелина, «не потянули».
Тогда узниц решили придать долгой и мучительной смерти: сгноить заживо в Боровске в земляной яме. Кроме телесных истязаний им пришлось пережить и тяжкие душевные испытания. Как только Евдокия Урусова оказалась в заточении, родственники ее мужа приложили все усилия, чтобы развести их, несмотря на то что у супругов были сын и две дочери. Лишь дочери остались ей верны. Муж вскоре при живой жене женился на Степаниде Строгановой. Из заточения заботливая мать посылала детям письма с благословением и наставлениями: «<…> светы мои, молитеся Богу, не ленитеся <…> и просите у Него милости: Он Свет вам, сирым — радость и в печалях ваших заступит вас <…>.
Отпишите, светы мои, каков до вас отец, и нет ли вам утеснения от кого <…> и про житье свое отпишите <…> про брата, как он живет и каков он до вас <…> утешьте печаль мою, будто с вами побеседую, как прочту ваши грамотки <…>. Да молю вас со слезами <…> стойте вы в вере истинной до конца, будьте <…> кротки и смирны <…>. По сем буди на вас милость Божия и мое благословение. А сие писание крепко берегите и часто чтите».
Сын Ф.П. Морозовой Иван Глебович после ареста матери занемог. Он, наследник огромного состояния, в 1672 г. на 20-м году жизни вдруг неожиданно скончался. Обстоятельства его гибели остались невыясненными. Между тем протопоп Аввакум об этом писал: «А бояроню ту Феодосию Морозову и совсем разорили, и сына у нея уморили, и ея мучат». К великому горю матери, Иван Глебович перед кончиной был насильно причащен, а потом был погребен по новому обряду. Много горевала об этом боярыня Морозова, но получила утешение от слов священномученика Аввакума, что преставился Иван как мученик.
Зимой 1673 г. узниц вновь подвергли пыткам, не помогло даже заступничество сестры царя Ирины Михайловны (1627–1679), которая с увещаниями обращалась к царю: «Почто, братец, нелепоту твориши и вдову оную бедную помыкаеши с места на место. Не хорошо, братец. Достойно было помнить службы Борисовы и Глебовы» (многолетние заслуги Б.И. и Г.И. Морозовых). Однако царь приказал заточить мучениц в Боровском остроге под крепкою стражей. Видя их страдания, стрельцы сжалились и позволили им встретиться с близкими людьми, после чего против стражников был назначен специальный розыск. Охрану отправили в бессрочную ссылку, заменив новыми людьми. В начале июля 1675 г. для сестер во дворе острога вырыли другую, более глубокую, пятисаженную, яму-тюрьму и под страхом казни приказали не давать им пищу и питье.
Первой приняла мученическую гибель Евдокия 11 сентября 1675 г., затем, в ночь с 1 на 2 ноября, Феодора, а 1 декабря — их соузница Мария Данилова, которая, видимо, была также в дальнем родстве с сестрами-мученицами. Известно, что женой И.Б. Милославского была Дарья Прохоровна Данилова. Страдалиц похоронили на городище (в остроге) Боровска.
Народ, потрясенный многолетним нравственным противостоянием царя и боярыни, оказался на стороне мученицы. Все знали, что ни царские и архиерейские угрозы, ни предательство со стороны представителей дворянского сословия, ни гибель единственного сына не сломили Морозову. В памяти народа она осталась символом стойкости духа Древней Руси.
Владения боярыни были отписаны на государя, включая село Зюзино, которое тоже стало дворцовым. Царь, бываший тут ранее только в качестве гостя, теперь получил образцовую вотчину с богатыми хоромами, налаженным хозяйством, обширным садом в две десятины, по которому гуляли павлины. Как полагалось, при передаче в казну была составлена опись: «село Зюзино <…>, а на враге четыре пруда, в прудах рыба мелкая караси, да в селе церковь древяна клетцки, а в церкви образы, и свечи, и книги, и всякое церковное строение, а на колокольнице колокола боярина Глеба Ивановича Морозова, да в селе двор вотчинников». Эта деревянная церковь Свв. Бориса и Глеба, построенная в середине XVII в., просуществовала до начала XVIII в., когда была заменена каменной.
После гибели Феодосии Морозовой почти вскоре появилась на свет рукопись анонимного автора «Повесть о боярыне Морозовой». В ходе изысканий прошедших трех столетий ученые доказали, что написана она не позднее декабря 1675 — начала 1677 г. Историки и филологи скрупулезно и досконально изучили несколько редакций «Повести», которая неоднократно переписывалась и распространялась по всей стране старообрядческими проповедниками. Первый исследователь, П.М. Строев, пришел к выводу, что это сочинение современника боярыни. Все последующие были единодушны во мнении, что автор был москвич, очевидец событий, хорошо знаком с расположением дома Морозовой, знал имена всех слуг и близких ей лиц, навестил ее в Боровске 10–12 января 1675 г.
В «Повести» среди тех, кто последним посетил боярыню в боровской темнице, был назван «большой брат», которого сама боярыня в письме к своей духовной матери Мелании пожелала видеть, узнав о печальной участи. Его же называл автором «Повести» И.Е. Забелин, не разьясняя однако его имени, так как ему было абсолютно ясно, что кроме Ф.П. Соковнина другого большого, то есть старшего, брата у боярыни не было. Историк старообрядчества Н.И. Субботин одно время также считал творцом этого произведения старшего брата боярыни — Федора Прокопьевича (ок. 1630–1697). Однако позже отказался от этого мнения, поскольку Ф.П. Соковнин был отправлен воеводой в Чугуев, где и пробыл с 1672 по май 1675 г.
Среди предполагаемых авторов «Повести» Ф.П. Соковнина упоминает и историк Я.Л. Барсков. Вторым он упомянул Ф.М. Ртищева, но тот скончался в июне 1673 г., третьим — брата старицы Мелании, однако неизвестно, был ли у нее вообще брат.
А.И. Мазунин называет автором некоего Андрея, дворецкого боярыни, этот вывод обставлен многими домыслами, сопоставлением двух лиц, которых он предположительно считает одним и тем же персонажем.
По мнению ряда исследователей (Н.В. Понырко, П.В. Седова, К.Я. Кожурина и других), «Повесть» была составлена старшим братом боярыни Ф.П. Соковниным. Основные аргументы историков: автор «Повести» прекрасно знал обстановку дома Морозовой, его внутренний уклад и характер отношений ее с Б.И. Морозовым, был широко осведомлен о деталях событий, что выдавало высокий статус автора. Только Федор мог иметь сведения о том, когда начнутся новые гонения на его сестер. Среди близкого окружения царя сочувствовала Феодосии Морозовой его родная сестра Ирина Михайловна (1627–1679), она же — крестная мать будущих царей Федора Алексеевича и Петра I. Сведения о том, каковы намерения царя в отношении Морозовой, не были для нее тайной, именно от нее они могли поступать к братьям боярыни.
Отметим, что атеистическое восприятие большинства современных ученых не позволяет им в полной мере понять взаимоотношения глубоко религиозных людей XVII столетия, которые жили по совершенно иным нравственным законам и правилам. Современникам боярыни было хорошо известно, что ее и всю семью Соковниных связывало не только кровное родство, но и родство духовное, и в те времена так редко встречающееся, а ныне — и подавно. Не мог старший брат допустить, чтобы сестра его, стоящая на краю гибели, осталась без его участия, понимая, что в этой жизни они могут уже не встретиться.
К тому же, как воевода, Ф.П. Соковнин обладал значительными полномочиями, мог использовать свои возможности: тайно покинуть Чугуев и на короткое время прибыть в Боровск, чтобы навестить страдалицу-сестру.
Если принять за аксиому мнение вышеупомянутых исследователей, что Федор Прокопьевич — создатель жизнеописания своей многострадальной сестры, то нельзя также не согласиться и с оценкой А.М. Панченко, что «Повесть о боярыне Морозовой» является произведением высоких художественных достоинств и представляет собой яркую и правдивую летопись одной из самых драматических страниц истории раннего старообрядчества.
* * *
Царь Алексей, мечтавший изгладить имя Морозовой из памяти русских людей, пережил ее ненамного: он умер 23 января 1676 г. Братья боярыни вернулись из ссылки и восстановили свое положение при дворе нового царя Федора Алексеевича. В 1682 г. им удалось поставить белокаменную плиту на могиле сестер и их соузницы М. Даниловой в Боровске с указанием своих имен. На плите была сделана надпись: «Лета 7184 погребены на сем месте сентября в 11 день боярина князя Петра Семеновича Урусова жена его княгиня Евдокия Прокопьевна да ноября в 2 день боярина Глеба жена Ивановича Морозова боярыня Феодосия Прокопьевна, а в иноцех схимница Феодора а дочери обе окольничьего Прокопия Федоровича Соковнина. А сию плиту положили на сестрах своих родных боярин Федор Прокопьевич и окольничей Алексей Прокопьевич Соковнины». Надгробие много лет было чтимым у старообрядцев. Над плитою с тех пор не переставала теплиться неугасимая лампада.
В 1882 г. на средства боровского купца Н.П. Глухарева соорудили деревянную ограду, а над самой могилой шумела листвой береза с вросшей в нее иконой. Сюда с 1906 г. настоятель Всесвятской боровской общины Карп Тетеркин ежегодно организовывал крестный ход с панихидой. Вскоре встал вопрос о создании памятного креста на могиле мучениц. Об этом начал хлопотать в Министерстве внутренних дел Н.П. Глухарев.
В 1909 г. Боровская городская дума постановила отвести для этой цели 24 сажени на городище, а в 1912 г. был образован комитет для сбора средств. В него вошли крупнейшие московские предприниматели-старообрядцы Арсений Иванович Морозов, Павел Павлович Рябушинский, в разное время возглавлявшие Совет Рогожской старообрядческой общины, Иван Емельянович Кузнецов и другие. Однако полицейские власти Боровска запретили что-либо предпринимать для реализации этих планов. Затем последовали война и революция.
Белокаменная плита на могиле сестер-мучениц находилась тут до 1960 г., затем ее отвезли в Калугу, где она пролежала на музейном дворе три десятилетия в ужасных условиях. Сохранилась от нее лишь верхняя часть. В Боровске на месте полицейского управления в 1974 г. возвели здание местного горкома КПСС. Но в 1990-х гг. здание разрушили, а в 1992 г. памятную плиту восстановили на прежнем месте. В 2000 г. снова был создан комитет по воссозданию памятника, который возглавил митрополит Алимпий, предстоятель Русской Православной Старообрядческой Церкви, и через несколько лет наконец-то реализовалась многовековая мечта старообрядцев: здесь поставили белокаменную златоглавую часовню (архитектор А. Долнаков) в память о духовном подвиге святых мучениц и исповедниц боярыни Феодосии Морозовой, в иночестве Феодоры, сестры ее княгини Евдокии Урусовой, инокини Иустины и Марии Даниловой, «во граде Боровске пострадавших за правоверие в XVII в.». Память их старообрядческая Церковь отмечает 11 (24) сентября и 2 (15) ноября. В «подвальной части» часовни находится эта белокаменная плита, там же старообрядцами совершаются молебны.
В 2018 году исполняется 106 лет с даты общецерковного прославления в лике святых боровских мучениц и 10 лет старообрядческому крестному ходу из Вереи в Боровск в память подвига этих святых.
Существует особая служба мученицам, которую совершают в старообрядческом храме Боровска в дни памяти мучениц. В одной из стихер на всенощном бдении (подобен Осьмаго гласа «О! Преславное чудо») поется: «О, преславнии мученицы, вас ничто же возможе отлучити от любве Божии, ни лишение имени, ни помание суставов, ни биения, ни раны, ни темницы безсветлыя, но победиши все козни вражия, на небесех молитеся Христови, да спасет душа наша яко милосерд».
Текст рукописной службы святым был составлен старообрядческим священником протоиереем Иоилем Ульяновым, который окормлял крепкую Боровскую общину с 1910-х вплоть до 1970 года. Он же спрятал мощи святых мучениц и спас этим от поругания, ныне мощи обретены старообрядцами.
Преподобномученица и исповедница Феодора, сестра ее Евдокия и иже с ними инокиня Иустина и Мария, во граде Боровске за древлеправославие пострадавшие, исповедовали православную веру так же, как преподобный Пафнутий Боровский, и по праву вместе с ним являются святыми покровителями города.
