Шувое — это селение на востоке Московской области, административно входящее в состав городского округа Егорьевск, однако культурно и исторически являющееся частью знаменитой Гуслицы — края, где издревле проживают преимущественно старообрядцы. Шувое было важным центром иконописания, переписывания певческих книг, а также текстильного производства. До прихода славян эти места были населены финно-угорскими племенами меря и мещера, чьи обычаи в виде языческих пережитков местами сохраняются и по сей день.
Когда село было основано, сказать сейчас нельзя. Впервые деревня «Шувоя» была упомянута в Коломенской писцовой книге Семена Усова в 1627 году. В писцовых и межевых книгах Московского уезда от 1631 года Афанасия Отяева и Ивана Афросимова «Шувайка» указывается как достаточно крупная деревня, но, в связи со Смутой, сильно запустевшая.
Местное предание связывает основание селения с беглыми старообрядцами, которые, спасаясь от преследования за непринятие реформы патриарха Никона, пришли в эти места. Среди них были и иноки, основавшие знаменитый монастырь, место которого в народе называлось Келии. С определенной вероятностью они могли подселиться и к ранее жившей здесь братии, оставшейся верной древним преданиям.
Само же название Шувое родилось, по народным поверьям, от двух слов: «шум» и «вой», так как в то время гуслицкие места были глухие, и поселенцы слышали только шум леса да вой волков… На деле же оно возникло, как ранее водилось, по имени реки Шувойки (частица «ка», вероятней всего, была прибавлена позднее), вблизи которой и возникло поселение.
Таким образом, исходя из имеющихся данных, можно заключить, что миграционный поток старообрядцев, если и не послужил основанию деревни, то сильно повлиял на ее жителей культурно или же вообще только пополнил собой изначально древлеправославное население. Во всяком случае, долгие столетия Шувое сохраняло статус старообрядческого села.
Древнее прозвище его жителей, «калганники», представляет большой интерес в плане этимологии. Согласно наиболее убедительной версии, оно связано с «калганником» — местным названием лапчатки прямостоячей, произраставшей в этих местах и использовавшейся в кулинарии староверами. Похоже, что по отношению к последним его в уничижительном смысле употребляли жившие здесь в небольшом количестве никониане. Старообрядцы, также в долгу не оставаясь, прозывали последователей официальной церкви «головастиками».
Известен случай беседы в Шувое начетчика инока Арсения (будущего епископа Уральского, канонизированного РПСЦ) с никонианским миссионером А. Шашиным в доме крестьянина Якова Кислова, состоявшейся в 1886 г. Она продолжалась в течении трех дней, с 15 по 17 августа.
В Шувое издревле находилась старообрядческая моленная, и даже не одна. Дело в том, что Гуслицы, вообще являясь краем, верным Белокриницкой иерархии, тем не менее, были ареалом взаимодействия различных согласий. Современный исследователь С.С. Михайлов сделал очень остроумное предположение о том, что поповское направление стало доминировать здесь только в XIX веке, тогда как ранее край был населён в значительной степени беспоповцами. Столь радикальные изменения конфессионального состава, по мнению исследователя, были вызваны, прежде всего, экономическими причинами — развивающееся в крае текстильное производство оказалось в руках предприимчивых сторонников Рогожского кладбища. Восстановление трёхчинной иерархии в с. Белая Криница и дальнейшее её распространение в России усилило данную тенденцию. По всей стране белокриницкое священство почти автоматически принималось не только беглопоповцами, но и многими беспоповцами.
Впервые о моленной в Шувое мы узнаём из фонда московского военного генерал-губернатора, в «Ведомости о состоящих в Москве и ее губернии старообрядческих и раскольничьих часовнях и молельнях…», датированной 1826 годом. Первый же известный священник — о. Симеон Смирнов. По сведениям из статьи о Шувойском приходе в «Старообрядческом церковном календаре на 1949 год», он происходил из монастырской братии. Иноки оправили к архиепископу Антонию (Шутову) «весьма начитанного и вполне достойного для принятия священного сана»1 человека. По другим данным, он был шувойским сельским старостой и богородским купцом. Однако при нём в местной общине случился конфликт из-за «Окружного послания», о чем скажем ниже.
После о. Симеона служил о. Климент Смирнов, скончавшийся в 1902 г. Потом в течение 8 лет — о. Георгий Юдин. При следующем священнике — о. Иулиане Батулине, служившем до 1922 года, — община в 1914 году, достаточно поздно, получила регистрацию, право на которую давал знаменитый указ «Об укреплении начал веротерпимости» 1905 г.
В 1916 г. был освящён новый храм с колокольней, построенный у старообрядческого кладбища, по проекту известного архитектора Н.Г. Мартьянова. К сожалению, от этой церкви до нас дошёл только проект 1914 г.
Наряду с белокриницкими, в Шувое жили и старообрядцы-лужковцы, имевшие собственную моленную. Это согласие образовалось в посаде Лужки, в Стародубье (от него оно и получило своё название) после того, как в 1822 году были легализованы беглые попы, которые должны были вести метрические записи. Местные старообрядцы продолжали признавать только «тайное священство». Кроме того, они отказывались сообщаться в пище с иноверцами. Последнее, кстати говоря, не делало ещё их беспоповцами, так как данный обычай был распространен и у поповцев. Не говоря уже о том, что к ведению метрик настороженно тогда относились даже в Белой Кринице. С точки зрения А.П. Крахмальникова, только в конце 50-х годов XIX века определенно можно говорить о «духовномудрствовании» данного согласия. Лужковцы не признали Белокриницкую иерархию, продолжая принимать беглых священников. Кроме того, они не желали молиться и приносить пятую просвиры за царя. Лужковцы имели распространение в ряде мест России, Украины, Молдавии, в т.ч. и в Гуслицах, где они, лишившись священства, стали фактически беспоповцами. По предположению С.С. Михайлова, возможно, они и доминировали в Шувое до появления Белокриницкой иерархии.
Другое согласие, бывшее представленным в Шувое, неокружничество, возникло в результате непринятия «Окружного послания» 1862 года, составленного И.Г. Кабановым (Ксеносом) против ряда еретических мнений, распространённых в беглопоповской среде. Формальным поводом послужило осуждение т.н. «беспоповских тетрадей», имевших широкое хождение среди поповцев. Р.И. Перекрестов предполагает, что их анонимные авторы были выходцами как раз из среды выше упомянутых лужковцев. Особенные прения вызвали такие слова послания: «Господствующая ныне в России церковь, а равно и греческая, верует не в иного Бога, но во единаго с нами» и «обаче же и пишемое и произносимое нынешними греками и россиянами тако: Iисус хулити не дерзаем и не нарицаем е именем иного Iисуса и именем противника Христова, яко же нецыи безпоповцы зломудрствуют. Ибо ныне в России господствующая церковь, вкупе же и греческая, под сим именем исповедует того же Христа Спасителя»2.
Раздор затронул широкие массы старообрядцев, не обойдя и Шувоя, вбив клин даже в семейство фабрикантов и благотворителей общины Филатовых. Существует версия, что виновником смуты будто бы стал о. Симеон Смирнов, который повздорил с одной из ветвей этого почтенного семейства. Причина ссоры была личной, однако последствием этого стал уход от настоятеля части прихожан. В итоге образовался отдельный, неокружнический, приход. Скорее всего, данная версия отражает лишь внешний ход событий, тогда как истинная причина разделения шувойских старообрядцев заключается в глубоких мировоззренческих противоречиях. О. Симеон, а с ним и большинство прихожан, остались верными Рогожскому кладбищу.
В Шувое, в течение существования этого раздора, не раз имели место попытки примирения. С одной из них, беседой, состоявшейся 3 февраля 1902 г. в доме неокружника Т.М. Филатова между епископом Кирилом Балтским и М.И. Бриллиантовым, связано полемическое сочинение «Шувойская беседа», содержащее, помимо разбора дискуссии, официальную позицию Церкви о возникновении раздора и множество документов, касающихся этого печального события.
Другая попытка состоялась в 1917 году в день Пресвятой Троицы — престольного праздника всех шувойских моленных. У окружников служил сам архиепископ Мелетий, у неокружников — епископ Филарет, последователь уже к тому моменту почившего Даниила Богородского, лидера одного из ответвлений неокружников. Владык свели для спора в доме Филатовых (не ясно, каких именно). Однако беседа, к сожалению, так ни к чему и не привела.
Несмотря на огромную важность общественной моленной, оплотом духовной жизни села был даже не приход, а монастырь, основанный, по преданию, с самого начала Раскола, а может быть, даже и раньше. Он находился в ныне забытом урочище Княжево, близ Шувоя. Сам приход с большой вероятностью возник на базе иноческого поселения. Об этом говорит то, что, как и монастырь, он был освящен в честь Пресвятой Троицы. Старообрядцы обычно пытались оспаривать у никониан преемство от издревле существовавших дониконовских престолов. О стоявшем здесь Троицком храме ничего не известно. Значит, на посвящение повлиял именно монастырь, особенно если он был в Шувое еще до Раскола.
Жители села в течение всего времени существования обители имели с ней очень тесную связь, а насельники приходили из различных уголков Гуслицы. Это показывает, что она имела очень большое значение не только в Шувое, но и за его пределами. Утверждалось, что численность братии доходила до 50 человек. Однако, скорее всего, так было в самом начале существования монастыря, позднее ставшего небольшим скитом.
Состав его был достаточно любопытным. Во-первых, известно, что в нём жили вместе окружники и неокружники; во-вторых, несмотря на то что обитель была мужская, там подвизалось и какое-то количество женщин. В годы царской власти монастырь был не раз разоряем, однако иноческая жизнь в нём всегда восстанавливалась. Только в советский период обитель окончательно угасла. Если ещё в 20–30-е годы люди видели иноков, то в 40-х, по всей вероятности, их уже не было. На Шувойском кладбище сохранилась могила некой инокини-схимницы Назареты, день памяти которой указан 5 июля. Возможно, она и была последней насельницей монастыря, умершей уже за его пределами.
Несмотря на большое духовное значение обители, история её известна очень плохо. В годы безбожия местные уроженцы, уже сильно оторванные от традиции и потерявшие уважение к святым местам, проводили самостийные раскопки на территории монастырского кладбища в поисках сокровищ. Неизвестно, нашёл ли кто золото или нет, однако есть информация, что у людей, надругавшихся над святыней, жизнь не сложилась: кто трагически погиб, кто стал алкоголиком и т.д. Но главное то, что в результате работы этих чёрных копателей был нарушен культурный слой, поэтому ничего нового, кроме местных преданий и ряда архивных сведений, узнать о монастыре уже нельзя.
Революция 1917 года привнесла кардинальные новшества в местную культуру: изменялись не только названия и границы, но и социальная структура, бытовой уклад и мировоззрение людей. Вместо старых хозяев пришли новые, которые национализировали ткацкие предприятия и начали развивать сельскую инфраструктуру. Интересно, что больница, изначально фельдшерский пункт, была открыта в доме господ-фабрикантов Филатовых, а клуб — в их конюшне.
К приходу большевиков в культурном отношении в Шувое сочетались сельский религиозный уклад и достаточно развитые капиталистические отношения. Однако промышленность, по-видимому, отвоевывала все больше места в умах обывателей. Это видно уже по тому, что к началу XX в. в селении, славившемся в былые годы церковными промыслами, перестали писать книги и иконы. При этом ещё сохранялась сильная приверженность жителей к религии и её ценностям даже в среде фабрикантов.
Большевики, как и везде, старались сломать традиционную культуру, прививая населению коммунистическую идеологию и секулярное мировоззрение. Этим целям служили не только система образования и воспитания, но и административные изменения. До революции местные районы имели старинные названия со своей историей, такие как Келии, Дураевка, Клепуша, Можай и др. Во время советской эпохи село разделили на улицы: Пролетарская, Коммунистическая, Октябрьская и др. Какие-то местности, например, Келии, уже забылись, но другие урбанонимы можно услышать даже сейчас. Самым же главным преобразованием было слияние сел Шувоя и Нареева, которые в 1935 году решено было объединить для основания посёлка городского типа Красный Ткач. На наш взгляд, это было не просто изменением границ, но важным шагом в направлении переформатирования местной жизни. Превращение двух культурно и религиозно самобытных старообрядческих селений в один безликий и духовно опустошённый посёлок городского типа находилось в русле твёрдого и последовательного движения на пути к «светлому будущему». Однако люди и в эти тяжёлые годы не забывали Бога и находили дорогу к храму — к гонениям старообрядцам не привыкать. Хотя стоит отметить, что советские притеснения были куда разрушительнее имперских.
К моменту слияния Шувоя и Нареева, в них были разные храмы. В Шувое, как мы упоминали, рядом с кладбищем стоял храм, построенный по проекту известного архитектора Н.Г. Мартьянова в 1916 году, в Нарееве же была церковь 1925 года постройки. В первые годы советской власти в Шувое до определенного момента продолжали действовать моленные неокружников и лужковцев. Однако после своего закрытия они уже не восстановились. Возможно, их прихожане еще какое-то время продолжали собираться по избам своих единоверцев.
В большой опасности тогда находились и окружники. В 1930 году шувойского священника о. Петра Михеева, ставшего впоследствии одной из ключевых фигур гуслицкого староверия послереволюционного периода, осудили на пять лет по 58 статье, устанавливающей ответственность за контрреволюционную деятельность. Вернувшись из заключения в 1935 году, он совершал требы без регистрации, за что рисковал быть вновь пойманным властями, так что служить в храме он не мог. О священнике в Нарееве в это время нам достоверно ничего не известно. Возможно, им был о. Георгий Целехов.
Перед войной, в условиях особенно тяжких гонений, обе церкви были закрыты. Шувойский храм за неподчинение общины, собиравшейся на богослужения и после его закрытия в 1935 г., был подожжён, а нареевский, скорее всего, использовался военными. Верующие в эти годы молились по домам. Изредка их навещал о. Петр, которому тогда пришлось на время уехать. Однако по Божьему Промыслу, в период тяжёлой Великой Отечественной войны, со стороны властей отметилось потепление к религии, что выразилось в том числе и в возвращении молитвенных зданий, ранее отобранных у верующих. В 1945 году старообрядцами было подано прошение о возвращении им бывшего нареевского храма, которое годом спустя было удовлетворено.
С этого момента в жизни шувойского (точнее, уже шувое-нареевского) староверия начался новый этап. Первым настоятелем возвращённого храма стал всеми любимый о. Петр Михеев. Его возвели в протоиереи и назначили благочинным по Московской области. Он служил здесь до своей смерти в 1953 году. Епископ Молдавский и Кишиневский Евмений (Михеев), сын о. Петра, родившийся и проведший детские годы в Шувое, так характеризует это время:
«После войны в Шувое мы с ровесниками ходили в храм. И каких-то особых гонений уже в то время мы не чувствовали. Возможно, дело было в том, что председателем сельсовета в то время был старообрядец, да и все жители посёлка были старообрядцами или происходили из их семей. И все друг друга поддерживали. А секретарь сельского совета так вообще помогала моему деду в его делах, помогала со справками, когда нужно было куда-то ему поехать для совершения треб» [3].
После смерти И.В. Сталина, при его преемнике Н.С. Хрущеве вновь обострились антирелигиозные гонения, пик которых пришелся на 1958–1964 гг. В 1959 г. в Шувое был запрещен традиционный крестный ход с иконой Губинской Божьей Матери, проходивший ежегодно. Этот образ известен чудесной историей своего создания и избавлением жителей д. Слободище от холеры. За это он почитался старообрядцами Гуслицы. Существовала традиция отдавать икону по определенным дням каждому селению для крестных ходов и других священнодействий. В Шувое эта дата была 30 июня. Запрет носить икону по селу более чем на 50 лет прервал эту традицию.
В данный период настоятелем Троицкого храма был уроженец Нареева о. Никола Сорокин, служивший при о. Петре уставщиком. Он скончался в 1968 году, оставив о себе твердую память. После его смерти начался длительный период жизни без настоятеля. Окормлением паствы Красного Ткача занимались священники из села Алёшина, где в 1947 году получил место егорьевский приход, так как в величественном соборе святого Георгия Победоносца устроили Дом пионеров. Наибольшей известностью обладал о. Сергий Маругин, славившийся большой эрудицией, хорошим знанием устава и прекрасным голосом. Не раз ему приходилось вступать в споры с атеистами, из которых он выходил победителем. С его смертью в 1995 г. ушла славная в прошлом традиция гуслицкого начётничества. В 1996 году в Алёшино был назначен о. Василий Кадочников, который также ездил и в Шувое. При нём состоялось возвращение Егорьевской общине городского храма, так что приходская жизнь постепенно стала уходить в город, и ездить о. Василию оттуда было тяжелее.
Вообще, период существования церкви без настоятеля был самым тяжёлым в жизни общины. К тому моменту начётничество как особая категория «народных богословов», на которых держалось старообрядчество в былые времена, почти выродилось, а священники приезжали только в основном ради совершения таинств и треб. В условиях пропаганды безбожия и антихристианского образа жизни такая ситуация сказалась весьма плачевно на духовном состоянии жителей посёлка. В какой-то степени ситуацию спасали уставщики, но они вели только службу, тогда как полноценной приходской жизни не было. Это привело к тому, что постепенно храм становился малолюдным со значительным преобладанием пожилых женщин. Ходить туда местному населению, особенно молодежи, не хотелось, как и вообще где-либо молиться. Годы атеистического воспитания отучили людей от Бога, а после крушения советской системы и вовсе наступил идеологический вакуум, приведший к массовой алкоголизации, росту проституции и наркомании. Жители села пережили настоящий бум кражи икон. Плохо охраняемые храмы и доверчивые пенсионеры становились легкой добычей мошенников. Гуслицкие иконы писались в своеобразной, но очень консервативной манере и на черном рынке ценились высоко.
В новейшей истории всего один раз, в начале двухтысячных, село посетил престарелый митрополит Алимпий, и то вынужденно — для переосвящения храма. Дело было в том, что престол со временем сгнил и обвалился, поэтому его пришлось ремонтировать. Это обстоятельство весьма символично для состояния дел в то время.
Положение стало меняться с приглашением в Шувое молодого уставщика Максима Андреева, представителя известной старообрядческой семьи. Его дед был настоятелем храма в г. Орехово-Зуеве, а отец — реставратором икон в кафедральном Покровском соборе на Рогожском. Это приглашение произошло при деятельном участии о. Алексия Михеева, проживающего в Шувое, внука знаменитого о. Петра. В 2004 г. ему было передано окормление Троицкого храма, выведенного из Егорьевского прихода. В том же году Максим Андреев становится диаконом, а в 2009 году — священником, в лице которого община наконец обрела своего настоятеля. Стараниями о. Максима шувойское староверие начинает заметно подниматься. За годы его настоятельства был построен церковный дом, возобновилась традиция крестного хода с иконой Губинской Божьей Матери (вернее, со списком этой иконы), проводится молодёжный фестиваль церковного пения «Гуслицкие встречи», установлено два поклонных креста и начаты занятия в детской и взрослой воскресной школе. Община стала многолюдней и моложе, растёт уровень богословской грамотности.
Источники:
1. Бриллиантов М. И. Шувойская беседа и материалы для истории раздора именуемых неокружников. – М., 1903
2. Ксенос И.Г. Окружное послание, составленное И.Г.Ксеносом и изданное старобрядческими епископами 24 февраля 1862 г. с приложением Устава и Омышления, составленных тем же автором. Изданы Н.Субботиным. М., 1893
3. Приход Шувое-Нареево Московской области//Старообрядческий церковный календарь на 1949 год. М., 1949
Источники в электронном виде:
4. «Тогда не разбирались, какой перед ними священник, — старообрядческий или никонианский»: Электронный ресурс. Метод доступа: http://rusplt.ru/policy/togda-ne-razbiralis-kakoy-pered-nimi-svyaschennik—staroobryadcheskiy-ili-nikonianskiy-9923.html
Литература:
5. Арсений (Швецов) епископ Уральский и Оренбургский. Собрание сочинений. Вып. 1. – Москва, Ржев, 2008
6. Крахмальников А.П. «Духовномудрствующие» поповцы и раскол Белокриницкого согласия в 1846 г.// Сибирь на перекрестье мировых религий: Материалы второй межрегиональной научно-практической конференции. – Новосибирск, 2005Михайлов С.С. История старообрядческого прихода в Шувое. М., 2010
7. Михайлов С.С. К вопросу о конфессиональном составе гуслицкого старообрядчества//Старообрядчество: история культура и современность. Вып. 13. – М., 2009
8. Перекрестов Р.И. Ксенос: в 2-х тт. – Клинцы, 2013
9. Пряхина О. История Шувойской глубинки//Альманах «Гуслицы». Вып. 10. – Ильинский Погост, Орехово-Зуево, 2013
