К середине XIX в. в Боровске сложилось устойчивое городское общество, состоявшее в основном из мещанского и купеческого сословия. Другие слои общества, как-то: крестьяне, разночинцы и дворяне — составляли незначительную часть. В 1857 г. в Боровском уезде проживало 64613 человек, из них 9058 составляли горожане. Что интересно, половину населения составляли жители, которых Синодальная церковь и государственная власть называли «раскольники». Если в 1857 г. в Боровском уезде проживало 2366 старообрядцев, то в самом Боровске проживало 994 старообрядца [8, с. 267–270, 278–281].
Согласно Первой всеобщей переписи населения Российской империи, в 1897 г. в Боровске проживало 8414 человек, из которых 3710 человек составляли старообрядцы, то есть 44,1% [6; 7]. На протяжении второй половины XIX в. — начала ХХ в. количество старообрядцев, проживающих в городе, не уменьшилось, а даже возросло.
Государственная власть совместно с Синодальной церковью старались искоренить старообрядчество. Большим подспорьем в этом деле был Пафнутьев-Боровский монастырь, расположенный в 3 верстах от города. Монастырь был основан в 1444 г. прп. Пафнутием. В 1531 г. прп. Пафнутий был причислен к лику местночтимых святых, а в 1547 г. — общерусских святых. После церковного раскола во второй половине XVII в. часть населения Боровска и уезда не поддержала реформ, проведенных патриархом Никоном, и осталась верна обрядам, которых придерживались отцы и деды.
Сюда в Рождества Пресвятой Богородицы Пафнутьев-Боровский монастырь два раза ссылали святого священномученика и исповедника протопопа Аввакума Петрова (25 ноября 1620 г. — 14 апреля 1682 г.), крупнейшего деятеля раннего старообрядчества, великого русского писателя и публициста (9 марта 1666 г. — 13 мая 1666 г. и 5 сентября 1666 г. — 30 апреля 1667 г.). В центре Боровска сожгли за веру священника Полиекта и с ним 14 человек, а в земляной тюрьме замучили голодом сестер Соковниных (боярыню Ф.П. Морозову и княгиню Е.П. Урусову). Память о протопопе Аввакуме и сестрах Соковниных глубоко почиталась боровскими старообрядцами на протяжении нескольких столетий [2].
Синодальная церковь для наведения порядка в своем ведомстве активно стала использовать монастыри, возлагая на них контролирующую функцию выполнения своих указов против старообрядцев. Среди документов, хранящихся в фонде Пафнутьев-Боровского монастыря, имеется указ и приговор о «раскольниках» от 16 июля 1722 г. присланный архимандриту Арсению, подписанный Синодом и Сенатом и отпечатанный 22 сентября 1722 г. в Московской типографии [9, л. 2]. Данный указ должен был быть руководством к действию. Указ опирался на предыдущий указ от 19 ноября 1721 г., который находился в Сенате и по которому нужно было прежде имеющиеся указы о старообрядцах возобновить и повторить. В него был также включён именной указ от 18 февраля 1716 г., по которому приказано всех старообрядцев положить в двойной оклад, кроме тех, которые живут «близ рубежей». Далее шёл именной указ от 17 февраля 1718 г., по которому население строго обязывалось посещать все церковные праздники и исповедоваться священникам, а иначе население наказывалось штрафом: «… многие разночинцы и посадники и поселяне обыкли жить праздны, и не токмо что по воскресным дням, но и в великие Господские праздники николи в церковь к службе Божии не ходят и не исповедываются… подтвердить указом и прибить в городех и по селам и деревням печатные листы, дабы вышеписанные люди в Господские праздники и в воскресныя дни ходили в церковь Божию к вечерни, к утрени, а паче же ко святой литургии (кроме того разве кто заболит или какая невозможность не допустит). И по вся бы годы исповедывались и то надзирать в приходех самим священником и прикащиком и старостам, где случатся, и кто будет исповедыватся и не исповедыватся, тому всему иметь книги погодно и присылать их по епархиям в духовныя приказы: и кто по тем книгам явится без исповеди и с таких править тех приходов, священником штрафы: с разночинцов и с посадских первой по рублю, второй по два рубли, третий по три рубли; а с поселян первой по десяти денег, другой по гривне, третий по пяти алтын. А которые в таковых противностях явятся, и о тех подавать ведомости в губерниях Губернатором и Лантратом, а им по тем ведомостям таковым чинить наказание, а по том им ту исповедь исполнять же. А буде о тех, кто у исповеди не будет, священник не донесет и за такую ману взять на нем штрафа: первой пять рублев. Второй десять рублев, третий пятнадцать рублев. А ежели потом явится в такой же мане, и за то извержен будет священства».
Далее в указе говорится о старообрядцах, которые, несмотря на знание указов, не желают посещать храмы и исповедоваться: «не хотя себя объявить крыются и переходя живут по городам и селам и деревням где им сколько тем укрывательством прожить возможно… и такими способы не точии от онаго двойного оклада отбывают, но и многия противности чинят и лживым раскольнической прелести учением некоторых простаго народа людей приводят к подобному себе заблуждению. А которые и под видом правоверных являются и те гнушаяся святой церкви и стоя в своей раскольнической прелести в церковь к божественной службе не ходят». Для таких старообрядцев светской и духовной властью должны применяться жесткие меры:
1. Архиереи должны строго следить за священниками, чтобы они вели исповедальные книги и следили, чтобы все исповедовались. Если кто не будет исповедоваться, то на того накладывать штраф, который собирается светскими властями, но отсылается в Синод.
2. Священники в своих приходах должны составить именные списки своих прихожан, а также старообрядцев, проживающих в их приходах. Это позволит следить за их передвижением и «усматривать, всель… расколники по двойным окладом записаны и по всегодно ль тот оклад платят, и ежели которые не записаны и не платят тех записывать и с таких двойнаго оклада книг копии отослать ко обретаищимся в таможних местех светским управителем…»
3. Священники обязаны «надзирать не оплошно», чтобы все в приходе посещали церковь в главные праздники, а также в день рождения и коронации Петра I, на тезоименитство его жены Екатерины Алексеевны, в дни победы под Полтавою, а о не приходящих в церковь «…сыскивать в учрежденные на то приказы и изследовав о причине не хождения их и осведетельствовав обычанно усматривать не явится ли в них раскола». «А ежели за кем расколу не явится, а чинил оное от нерадения и лености и таковаго обязать скаскаю, что впредь ему такого нерадения не употреблять… заключать таким страхом, что ежели и за тем явится паки в такой же противности, то повинен жестокому без всякой милости наказанию».
4. Во время отъезда «правоверных и расколников в другие городы и из прихода в приход» обязаны всё равно исповедоваться, «дабы от других не был он в правоверии сумнителен паки в своем приходе у священника в том году исповедатся чтоб такими от(ъ)ездами и извинением бывшей в от(ъ)езде исповеди не могли прикрыватца расколники, но явно б могли быть познаваемы. А буде которе бывши в таких отлучках исповедыватца по возвращении не будут, таковых причитать за расколников и преслушников: а буде кто принужден будет какою важною потребою и необходимою нуждою быть в отлучке от прихода своего более года. То таковому исповедыватся в тех городех, где он в отлучке будет у знатных и не подозрителных священников, для свидетелства о том получать от них заручные писма, которые по возвращении отдавать приходским своим священником, и потом паки у них исповедыватца ж».
5. О недопустимости старообрядческих священников совершать церковные таинства. Необходимо, чтобы церковные таинства исправляли синодальные священники и «того ради имать у всех расколников скаски под лишением имений и ссылкою на галеры кто у них оные подребы на пред сего исполнял и ныне исправляет, то есть младенцев крестит, брачившихся венчает и болящих исповедывает и причищает, умерших погребает, и по тем скаскам на кого они покажут сыскивать чрез них же самих к духовному правлению, сыскав допрашивать какова был кто чина, ежели поп, кем посвящен и имеет ли свидетельствующую священство его грамоту и где служит и по указу ль и не под запрещением обретается. А буде не по священнически действует давно ль в расколе и кем в раскол приведен и такой прелести научен и для чего так дерзостно не данное ему действует и по тем допросам учинят об(ъ)стоятельное о них следование, таких попов по обнажении священства… отсылать для наказания, и ради ссылки на галеры к светским управителем, а движимое их и недвижимое имение описывать на его Императорское Величество и содержать под Синодским ведением».
6. Действия «расколнических попов» должны пресекаться, а старообрядцы должны церковные требы исполнять у «православных» священников, которые должны крестить, венчать по новоисправным требникам. А отцов старообрядческих семейств «обязывать присягою, скасками, с жестоким подтверждением, что им тех своих детей правоверными иереи крещеных, расколнической прелести не учить и к расколническому учению не привлекать, но к(аждогодно) в седмилетие от рождения пришедшаго представлять в церкви ко исповеди и святых таин причащению не отговариваясь ничем, и не отлагая времени до времени: а брачившихся обязывать присягать ж и скасками, что им впредь расколу не содержать, но быть в содержании правоверия твердым и с расколники никакова согласия не иметь и разговоров о расколническом их мнении не употреблять и расколнических учителей при себе не держать и нигде с ними не общатся под жестким страхом».
7. О запрещении старообрядцам, записанным в двойной оклад пропагандировать свою веру, не помогать старообрядческим священникам, не держать старопечатные книги и «того ради всех расколников обязать скасками с подтверждением лишения имения и ссылкаю на галеры: что хотя за непокорение их в расколе им быть до обращения их к правоверию им попущено, и двойной оклад имать указано, однако ж в том да будет сам токмо один, кто записывался, а другим о той расколнической прелести разговоров и учения не точию посторонним, но и в одном доме живущим никому отнюдь ему не произносит, и никого тому не учит и никакими способы к той расколнической прелести не привлекать и учителей расколнических и потаенных расколников в дом к себе не принимать, и противных правому святыя церкви мудрованию книг на болшее им прелшение и другим на соблазн употребляемых, как печатных так и писменных отнюдь у себя не держать, и где потаенных и записных расколников и расколнические книги ведают об(ъ)являть без всякой утайки. А которые при взятье тех сказок учителей и потаенных расколников, так же и вышеозначенные книги у себя в домех или инде где об(ъ)явят и те книги с обычайною при сиквизитерах описью отбирать к духовному правлению, к которому и помянутых потаенных и не записных расколников и лжеучителей их сыскивая имать и чинить о них как и о других таких же определено. А которые расколники от расколу обратятся и с них положенной двойной оклад сложить, а имать с них толко такие подати какие с правоверных положены».
Не раз перед церковными властями вставал вопрос, что делать со старообрядцами, которые добровольно захотят присоединиться. Так, в 1733 г. еп. Крутицкий Вениамин просит прислать к нему текст для увещания старообрядцев в печатной форме, заявляя, что многие хотят бросить «раскол» и «присоединиться к православной вере». Но он не знает, как это официально сделать. Такого текста из Синода не присылали. 22 января 1733 г. в Синоде этот вопрос был рассмотрен и отправлен письменный указ о приеме из «раскола» [14, л. 1–3].
Этот указ и аналогичные ему строго исполнялись как духовными, так и светскими властями и в последующие десятилетия XVIII в.
И хотя Пафнутьев монастырь придерживался официального православия, старообрядческое население Боровска и уезда всегда почитало прп. Пафнутия. М. Попроцкий отмечал любопытный обряд, бытовавший среди местного населения и уходивший корнями в древность. Осенью крестьяне близлежащих деревень приносили часть урожая в монастырь и служили молебен прп. Пафнутию, после чего окропляли принесённое святой водой. Часть продуктов оставлялась в монастыре, а другая бралась крестьянами домой [8, с. 3, 141].
Близость к Пафнутьев-Боровскому монастырю города, где преобладало старообрядческое население, накладывала свой отпечаток на их взаимоотношения. В 1853 г. протоиерей Е.И. Чертков доносил, что «в каждом приходе тайные раскольники составляют собою треть прихожан. Требы у сих прихожан совершаются приходскими священниками, как-то: крещение, брак и погребение, только крещённые и венчанные в церкви ,,переправляются“, погребение же совершается прежде церковного, как это видно частию из того, что умершие приносятся в церковь с возложенными раскольническими венчиками, частию из того, что после погребения церковного родные не прощаются с умершими, говоря, что они уже простились. В дни праздников тайные раскольники с принуждением для себя, а принимают в дома своих священников, избегая при этом креста и кропления водою. На исповеди же и у св. Причастия в церкви не бывают, отзываясь на увещание священников недосугами, домашними обстоятельствами» [15, с. 61].
Для епархиального начальства Пафнутьев монастырь был тем местом, куда присылались на исправление старообрядцы [3, с. 78–82]. Однако не всегда их пребывание в монастыре давало ожидаемый результат. В фонде Пафнутьев-Боровского монастыря сохранилось несколько дел боровских старообрядцев, присланных в монастырь на увещание [11, л. 1–22; 12, л. 1–12]. Особенно интересно дело боровских купцов-старообрядцев Григория Меренкова и Аксена Глухарева. Боровский городничий препроводил старообрядцев в Калужскую духовную консисторию, где они вместе со своими семьями 29−31 октября 1856 г. находились «на увещании». В ходе этого увещания и рассмотрения личных дел старообрядцев 8 декабря 1856 г. последовал секретный указ из Калужской духовной консистории со следующим решением: 1) Меренкова и Глухарева не предавать суду в надежде на исправление; 2) поручить увещать их архимандриту Пафнутьева монастыря Геннадию, который должен в течение 3 месяцев еженедельно призывать их к себе и проводить беседы об истинности веры с последующей записью бесед и отправкой их в духовную консисторию; 3) боровская полиция обязана сопровождать Глухарева и Меренкова к архимандриту Геннадию каждую неделю.
Из личных дел Меренкова и Глухарева видно, что они были «тайными» старообрядцами, тяготевшими к Рогожскому кладбищу. Григорию Семеновичу Меренкову было 50 лет, его жене Татьяне Захаровне — 49 лет. Оба они были крещены и браком венчаны в синодальной приходской церкви. Но что интересно: для исправления некоторых христианских треб они у себя в доме принимали приходского священника, а вот для исповеди и причащения они принимали священников Рогожского кладбища.
Г.С. Меренков только в 1848 г. вместе с сыновьями Петром и Сидором был на исповеди и у св. причастия в православной церкви. Отец его Семен Григорьевич и после 1848 г. до своей смерти в 1853 г. ходил постоянно на исповедь и св. причастие в православную церковь. Григорий Семенович Меренков в 1854 г. получил гильдейское свидетельство как православный и был утверждён бургомистром в боровский магистрат. После заведения на него дела как на старообрядца он был уволен.
Аксену Ивановичу Глухареву было 54 года, а жене его — Ксении Семеновне — 52 года. Они также были крещены и венчаны в Боровской Рождественской церкви, но на богослужение в церковь не ходили. На исповедь и причащение они ездили в Москву на Рогожское кладбище, в которой они издавна «свой долг выполняли». Согласно показанию приходского священника, Аксен Глухарев с женой и дочерью Варварой в 1845–1852 гг. были на исповеди и св. причастии, да и сам он состоял церковным старостой. Когда в 1854 г. возник вопрос о его вероисповедании, то он значился как православный.
Согласно секретному указу об их исправлении под наблюдением архимандрита Пафнутьева монастыря Геннадия, боровские купцы А. Глухарев и Г. Меренков были препровождены с письмом боровского городничего 29 января 1857 г. в Пафнутьев монастырь. Со старообрядцев была взята подписка о том, что они будут являться каждую неделю на собеседование с архимандритом Геннадием. Уже 4 февраля 1857 г. от монастырских властей пришло письмо к боровскому приставу Д. Усачеву о том, что Г.С. Меренков не всегда является к церковным службам, хотя и живёт на монастырской мельнице у родственника. Не всегда приходил и А. Глухарев. Архимандрит Геннадий пожаловался на это городничему. В ответ была использована полицейская власть. Впоследствии старообрядцы просили архимандрита больше их через полицию не вызывать.
Из отчёта архимандрита Геннадия видно, это трёхмесячное увещание боровских старообрядцев существенных результатов не дало. В это же время у архимандрита Геннадия проходил увещание боровский мещанин старообрядец Василий Масленников и его семья. И для этой семьи увещания архимандрита оказались безуспешными [12].
Боровский протоиерей Чертков в 1858 г. доносил: «Число раскольников увеличилось, к тому способствует: 1) уравнение прав купцов на постоянном и временном праве. Последние, как и первые, освобождены от подушной и рекрутской повинностей, а потому свидетельства о православии сделались средствами против раскола недействительными, а вместе с тем и внушение духовенства об исполнении христианских обязанностей исповеди и св. Причастия. Прежде купцы старались получить означенные свидетельства мерами законными и незаконными, а теперь получить и не получить оныя считают делом безразличным. Временные же купцы совершенно потеряны для церкви, как прекращают всякое общение с причтом, — запирают от него ворота; 2) ограничение действий полиции и духовенства по отношению к расколу Высочайшим повелением 1858 г. и в особенности превратное толкование сего повеления. На основании сего повеления раскольники проповедуют совершенную свободу в обнаружении своих заблуждений и действительно ею пользуются. Так, раскольническия сборища для богомолья бывают каждый воскресный и праздничный день во многих домах по наряду и в особенности Илариона Томилина, Хрисанфа Головтеева, Петра Большакова и Шапошниковых; духовенству же остаётся только молчать и скорбеть, так как никто не принимает на себя обязанностей свидетелей. Прежде потаённые раскольники венчались, крестили и хоронили в церкви, а теперь большею частью по раскольническому обряду. Текущего месяца с 9 на 10-е полиция вознамерилась было остановить брак купеческого сына Лазаря Глухарёва с раскольническою девицею Капыриною, и за это двое полицейских служителей едва не поплатились жизнью, а брак повенчан в гор. Боровске по раскольническому обряду, но кем и в чьём доме, наверное неизвестно» [15, с. 104–105].
Боровские старообрядцы шли на различные ухищрения, чтобы получить свидетельства на принадлежность к православной церкви. Помощников в этом деле они находили даже среди монахов. 16 февраля 1856 г. было послано письмо из Боровского духовного правления от протоиерея Евгения Черткова настоятелю Пафнутьева монастыря о том, что иеромонах Иов выдал свидетельства на безусловную принадлежность к православию старообрядцам Мешковым, Чижиковым, Ирошниковым, и просил принять следующие меры: свидетельства, выданные Иовом, считать недействительными, Иова уволить от должности общего духовника и запретить принимать на исповедь боровчан, а также запретить на три месяца священнослужение.
В Всеподданнейшем отчёте по ведомству православного исповедания за 1884 г. подчёркивалось, что там, где развит раскол, «наибольшее число уклоняющихся от исповеди и святого причастия…» [1, с. 92].
Епископ Калужский и Боровский Владимир, находясь в Боровске в 1881 г., был поражён тем, что «где из восьми тысяч жителей только осьмая часть принадлежит к православию, где, наконец, из девяти приходских церквей только при пяти имелись причты» [5, с. 3]. Поэтому 1 сентября 1883 г. по его инициативе было открыто церковное Братство преподобного Пафнутия, боровского чудотворца.
Создание Братства расширяло круг активных противников старообрядчества и оказывало финансовую поддержку миссионерам. Главным для Братства было ведение духовно-просветительской работы среди старообрядцев: «разъяснение истин веры и правил благочестия» и «деятельность по обращению в лоно православной церкви раскольников, глаголемых старообрядцев». Для этого были организованы библиотеки Братства и книжная лавка, в которой продавалась и раздавалась бесплатно литература с обличением старообрядчества. По воскресеньям продолжали проводиться открытые собеседования священников-миссионеров с боровскими старообрядцами. Деятельность братства можно оценить как неудовлетворительную. За более чем тридцатилетнее его существование число старообрядцев, отказавшихся от своей веры, составило чуть более 300 человек, причём многие из обращенных впоследствии вернулись назад в старообрядчество [4].
Судьба боровских старообрядцев в ХХ в. и Пафнутьева монастыря печальны — после октября 1917 г. Церковь была отделена от государства, а новое атеистическое государство выступило против проявления любой формы религии. А сам Пафнутьев монастырь в 1922 г. был закрыт и национализирован.
Источники и литература
1. Всеподданнейший отчёт обер-прокурора св. Синода по ведомству православного исповедания за 1884 г. СПб., 1886.
2. Осипов В.И. «…В Боровеск на мое отечество, на место мученое…»: Боровский период жизни протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, княгини Урусовой. Калуга, 2007.
3. Осипов В.И. Взаимоотношения боровских старообрядцев с Пафнутьев-Боровским монастырем во второй половине 50-х гг. XIX в.// Обнинский краеведческий сборник. Обнинск, 1996. С. 78–82.
4. Осипова А.И. Из истории деятельности церковного братства прп. Пафнутия (посл. четверть XIX – начало XX в.)// Вопросы археологии и истории Верхнего Поочья. Калуга, 1991.
5. Отчёт о состоянии церковного Братства преподобного Пафнутия, Боровского Чудотворца, за 1883/84 гг. Калуга, 1884.
6. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Тетр. 1. Спб., 1901.
7. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Тетр. 2. Спб., 1903.
8. Попроцкий М. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба: Калужская губерния. Ч. 1. Спб., 1864.
9. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 1198. Оп. 2. Ч. 1. Д. 1/325.
10. Там же. Д. 366.
11. Там же. Ч. 2. Д. 10/5435. 22 л.
12. Там же. Д. 11/5436. 12 л.
13. Там же. Д. 40/519.
14. Государственный архив Калужской области (ГАКО). Ф.1183. Оп. 1. Т. 1. 1733 г. Д. 4. Л. 1–3.
15. Тихомиров И. Раскол в пределах Калужской епархии. Калуга, 1900.
