Вопросы взаимоотношений государства и Церкви, Церкви и общества, церковного консерватизма, уходящего в нашей стране корнями во времена расцвета Византийской империи, постоянно находятся в фокусе внимания современных исследователей. Возможна ли симфония государства и Церкви на практике, или это только область спекулятивных рассуждений? Была ли она когда-либо осуществлена в истории — вопрос открытый и спорный. Могут ли в принципе сотрудничать светская и духовная власть и каковы границы этого сотрудничества, при которых не происходит слияния этих двух систем и образования такого симбиоза, в котором они, замещая существенные функции друг друга, перестают быть независимыми? Полезно ли государству иметь единообразие в области религиозной и идеологической — вопрос, на который можно пытаться ответить, не только рассуждая отвлеченно, но и основываясь на богатом историческом материале, описывающем взаимоотношения Церкви и власти в разные эпохи. Все эти и множество иных проблем из этой области сегодня актуальны, а эпоха Юстиниана дает результативный материал для поиска ответов на поставленные вопросы.
Император Юстиниан желал установить религиозное едниообразие внутри своей империи, а также желал видеть православными народы, жившие за рубежом Византии. Для достижения того и другого он предпринимал определённые меры. Чтобы лучше понять религиозный аспект его внешней политики и то, какое место занимала религия в построении отношений Византийской империи с соседями, необходимо проанализировать мировоззрение и мотивацию самого Юстиниана I и его современников и то, какую роль в целом император отводил религиозному фактору в политическом процессе.
Первое, на чем стоит остановить наше внимание, это законы, посвященные составу церковного клира. Так как духовенство исполняет ключевую функцию в жизни Церкви и оказывает огромное влияние на свою паству, то Юстиниан стремился упорядочить его состав, чтобы это влияние имело положительное значение для всей империи в целом. От внимания Юстиниана не укрылось ничего, что касается жизни духовенства: от возрастного ценза и моральных качеств будущего ставленника в священники до его обязанностей, денежного содержания и юридических прав.
Так, Юстиниан в 3-й новелле решает вопрос о количестве духовных лиц в церковных учреждениях. Им было установлено максимальное количество причта (525 клириков) для храма Софии в Константинополе. Было издано специальное законоположение об ограничении рукоположений и методы регулирования излишка и недостатка клириков. Рукоположение новых клириков было ограничено, а недостаток восполнялся через приглашение их из тех церквей, где был избыток священнослужителей.
Одновременно Церкви предписывается отказаться от излишних расходов «до некоторого среднего и терпимого количества» (16:116.5–6). Решая финансовые проблемы, порождаемые большим количеством клириков, Юстиниан пытался этой мерой также ограничить количество монофизитских рукоположений. Увеличение числа последних происходило в период патриаршества Анфима I, которого Севир Антиохийский склонил на сторону монофизитства . Поскольку разрастание причта происходило при Анфиме I, то «излишние» клирики являлись сторонниками нового патриарха. Их сосредоточение в наиболее известных храмах могло ослабить позиции императора, который в качестве противодействия, с целью разъединения адептов Анфима I, предложил новый, закрепленный законом вариант: отныне «постоянно будет происходить замена отсутствующего тем, кто является лишним» (16:116.30–31). Тем самым 16-я новелла и институт «излишних» клириков приобрели антимонофиситскую направленность и одновременно решали вопрос перерасхода средств на содержание духовенства. Закон, таким образом, хотя и вторгается в вопросы веры и внутреннего управления Церковью, но имеет целью стабильность и порядок в ней.
Широкий спектр церковных проблем охватывает и новелла 131, озаглавленная: «О церковных канонах и привилегиях». Здесь говорится о соблюдении канонов четырех Вселенских соборов — Никейского 325 г., 1-го Константинопольского 381 г., Эфесского 431 г. и Халкидонского 451 г. (гл. 1), устанавливается, что Константинопольский патриарх занимает второе место после Папы Римского (гл. 2), раскрываются привилегии архиепископа Первой Юстинианы (гл. 3) и епископа Юстинианы Карфагенской в латинской Африке (гл. 4) и решаются многие другие вопросы. То есть Юстиниан придает канонам четырех Вселенских соборов статус государственных законов и определяет иерархию патриархатов во всей Церкви. Церковное право становится частью права светского, оказывает на него прямое влияние.
Юстиниан стремился укрепить власть епископов в Церкви и на местах, их авторитет и влияние в общественных делах. Он попытался полностью отстранить народ от влияния на выборы епископов. Согласно его указу, к ним были причастны только духовенство и верхушка знати/ Император Юстиниан достаточно детально прописывает требования к желающим служить в Церкви. Целью подобной работы является приведение, с точки зрения законодателя, в порядок церковный административный аппарат. Порядок этот, с точки зрения императора, должен быть удобен и Церкви, и государству, в которое Церковь входит наряду с иными социальными институтами. Вполне возможно, что, приводя в порядок требования к священнослужителям, император имел в виду общую упорядоченность светской бюрократической системы, которая могла здесь служить неким образцом для законодателя. При этом Юстиниан не вводит церковную администрацию в подчинение светской власти, оставляя ей определенный суверенитет. Более того, епископам усваиваются надзорные функции в отношении местных чиновников и право отстаивать интересы своей паствы. Хотя и кажется иногда, что Юстиниан вторгается в вопросы сугубо церковные, все же, скорее всего, он руководствовался собственными представлениями о благе Церкви, а не стремился продемонстрировать ей свою власть на ней.
Таким образом, посредством новелл Юстиниана регулируются вопросы кадровой политики Церкви. Вводятся определенные критерии для желающих принять священный сан, монашество или трудиться в благотворительных учреждениях под эгидой Церкви.
Отдельно стоит отметить положения, регулирующие финансовую деятельность Церкви. Указы Юстиниана имеют целью сохранять от растрат церковное имущество.
Среди множества аспектов церковного устройства особо выделяется проблема отчуждения церковной недвижимости. Юстиниан обращался к названной теме неоднократно. На протяжении 11 лет (с 15.04.535 по 1.05.546 г.) он подготовил 10 новелл по данной проблеме. Такое внимание Юстиниана к данному вопросу и такое количество законодательных актов, отражающих его, может быть объяснено необходимостью найти оптимальное решение вопроса о церковной недвижимости. И эволюцию данного пороса можно проследить по указанным документам. Проблема церковной собственности поднимается в 131-й новелле, а также в предыдущих новеллах: «О том, чтобы церковь святого Воскресения продала строения, расположенные в этом городе» (40:258.15–18), «Об отчуждении и оплате церковного недвижимого имущества, кроме церковного недвижимого имущества в Константинополе» (46:280.2–6), «…И о том, чтобы всякой часовне или другому благочестивому месту разрешить равным образом совершать обмен недвижимого имущества, со вступлением в силу (данного) постановления» (54:306.4–8), «Об обмене церковного имущества и эмфитевзисе (долгосрочной аренде)» (55:308.20–21), «Об отчуждении имущества церквей Мизии, предназначенного для выкупа пленных и содержания неимущих» (65:339.2–3), «И о продаже церковных недвижимых имуществ» (67:344.8–10), «Об отчуждении и эмфитевзисе церковного имущества» (120:578.2–4).
Юстиниан, признавая Церковь верховным субъектом присвоения принадлежащей ей недвижимости, упорно и целенаправленно стремился к изъятию из ее прав отчуждения в широком смысле, именно права экпиисиса — продажи.
Новелла 7-я, начинающая рассмотрение вопроса об отчуждении и поиски решения данной проблемы, определяет цель и задачи Юстиниана в названной сфере. Данная новелла гласит: «Мы поставили себе в качестве постоянной следующую единую цель — все то, что показалось бы незавершенным ранее и запутанным, таковое и очистить, и воссоздать совершенное из не доведенного до конца. Что и сделав относительно всего законодательства, мы считаем нужным, однако, при отчуждениях, совершающихся ради священного имущества, охватить все прежние нормы единым законом, который и отвергает себя, и исправляет, и добавляет упущенное, и избавляет от ненужного. Львом… был написан закон о церковных отчуждениях, привязанный к одной-единственной священнейшей великой церкви в блаженном этом городе. И мы восхваляем к тому же большинство установлений этого закона… но мы опровергаем его в том, что он вообще установлен для всех; мы уже поверили, конечно, что и он нуждается в некотором исправлении. Анастасием же, мужем благочестивой воли, был составлен некий закон о том же, не похожий на предыдущий и со всевозможными пропусками. Ибо он разбросан и в отношении отдаленных местностей остался не менее незаконченным, будучи обращенным к одному-единственному сану архиерея и администрации, назначенной блаженнейшим патриархом этого царственного и процветающего города, но, не принимая, однако, во внимание все другие епархии. Впрочем, если действительно он думал, что вещь вследствие исправления оказывается ценной, то по какой причине одни нормы он исправлял, другие же, неупорядоченные, оставлял? Мы постановляем, чтобы впредь он перестал быть действующим в незавершенном виде и привязанным к определенной местности, но являлся универсальным среди законов и вносил нечто значительное. Поэтому мы, конечно, исправляя все, подумали, что нужно подготовить единое законодательство всем священнейшим церквам и гостиницам, и больницам, и богадельням, и монастырям, и детским приютам, и приютам для престарелых и действиям любой культовой организации, и этот закон дополнить предписанием Льва, мужа благочестивой участи, предварительно на основе (предписания) излагая для себя вкратце право и таким образом сплетая вместе и все остальное. Ибо оно (предписание) предпочитает, чтобы ни боголюбезнейший архиепископ и патриарх блаженнейшего этого города или священнейшей великой церкви, ни управляющий хозяйством не продавали, не дарили или не отчуждали, случайно, иным способом, недвижимое имущество, жилое помещение или поле, или земледельца, или деревенских рабов, или общественные кормления (а именно те, что нужно причислить к недвижимым вещам, которые принадлежат священнейшей великой церкви в Константинополе) и не совершали что-либо подобное по отношению к ответному дару или иной какой-либо уловке. И оно (предписание) угрожает покупателю отторжением вещи, чтобы он передал своевременно управляющему делами священнейшей великой церкви полученную им вещь со всем урожаем в течение года и другими доходами, из-за неминуемо предстоящего (тому, кто осмеливается что-либо подобное взять или купить) аннулирования цены, потому что, в соответствии с законами, приобретенное равным образом он передает даже не родившемуся. И оно же предписывает управляющему хозяйством, нарушившему эти нормы, передать из собственных средств священнейшей великой церкви все то, что он приобрел по этой причине или в чем причинил убыток священнейшей церкви. Кроме этого оно же отстраняет и от заведования хозяйством и не передает управление священнейшей церковью только одним боголюбезнейшим экономам, но и их преемникам, они ли это совершили или, видя, что это совершает при удобном случае боголюбезнейший епископ или кто-либо из других клириков, хранили жалкое и подобострастное молчание и, видя того, кто выражает скорее одобрение многому, уступили чему-либо подобному, но не воспрепятствовали происшествию. И составленные в присутствии нотариуса такие договоры предают его вечной ссылке, не предоставляющей ему какого-либо снисхождения и последующего возвращения. Предписание угрожает даже изгнать самих великих архонтов, согласных с подобным и оказывающих помощь такими действиями, как составление от своего имени деловых заметок с целью организации таких дарений или иных сделок, и цепляющихся за власть, общественное положение и имущество… Некоторые, изобретя как раз так называемое парическое (право), не известное ни нашим законам, ни любому иному из всей их совокупности, изучили немало описаний по поводу законоположения, придумав почти постоянное отчуждение. Именно то мы запретили приводить для себя в исполнение в будущем, вследствие чего мы написали закон об этом…» (7:48.17–36; 49.1–42; 50.1–42; 51.1–34) . Добиться унификации и универсальности закона в вопросе о церковном имуществе — задача Юстиниана, а конечная цель — сохранить от растрат и злоупотреблений церковные владения.
Анализ законов, касающихся имущественных и юридических привилегий Православной Церкви, свидетельствует о том, что религиозная политика Юстиниана была продуманной и последовательной и имела своей целью усилить положение официальной Церкви в империи. Разрабатывая законы о церковной собственности, Юстиниан имеет в виду сохранение имущества Церкви от злоупотреблений и растрат. При этом меры его не только запретительного характера, но и положительные. К последним относится придание статуса юридического лица церковным организациям. А предоставление Церкви права наследовать по завещанию имущество частных лиц становится важнейшим источником пополнения церковной казны. В общем, законодательная деятельность по вопросам церковного имущества призвана сделать прозрачной эту область церковной жизни, подвести под нее общеупотребительные юридические категории.
Согласно принципу «симфонии», Церковь и государство, как независимые и самоуправляемые организации, должны сотрудничать и дополнять друг друга в решении различных проблем ради спасения человека и славы Божией. Чтобы Церковь могла справиться с этой миссией, Юстиниан считал себя обязанным помогать ей всеми возможными способами. Этой общей цели служили все его догматические начинания и эдикты против нехристиан. Однако, по представлениям Юстиниана, этого было недостаточно. Он был также весьма озабочен повышением морального уровня руководителей Церкви и совершенствованием системы церковного управления. С этой целью было издано несколько законов, касающихся духовенства (епископов, пресвитеров и диаконов), монашеской жизни и церковного управления. Этими законами регулировалось положение духовных руководителей в Церкви и в христианском обществе, а также отношения между ними и гражданами государства.
Церковное законодательство императора Юстиниана касается богословских вопросов и вопросов практического характе¬ра, охватывая проблемы церковного управления, дисциплины, монашеской жизни и благотвори¬тельной деятельности Церкви. До Юстиниана Церковь уже имела свод догматических (определяющих рамки вероучения) и канонических (касающихся вопросов дисциплинарно-юридических) положений, которые принимались на Поместных и Вселенских Соборах. Эти решения Соборов были возведены Юстинианом в ранг государственных законов. С другой стороны, Юстиниан вводит в употребление уточнения, дополнения к существовавшим нормам и оригинальные законы относительно внешней и внутренней организации церковной жизни, которые и являются предметом анализа в данной главе. Церковно-законодательная деятельность императора составляла часть общего законодательства империи. Придавая церковным канонам статус государственных законов, Юстиниан, в свою очередь, требовал от Церкви, чтобы она включила в свод своего канонического права его церковное законодательство. Происходила взаимная интеграция церковных и государственных институтов, и формировалось своеобразие модели государственно-церковных отношений в Византии. Идея восстановления единой империи с единой верой была естественной для Юстиниана. Для внешней политики религиозный фактор оказывается весьма важным элементом мировосприятия византийского императора, связанным в том числе и с его стремлением вернуть утраченные имперские территории. Здесь не было единого мотива для завоевательных походов: и экономический, и политический, и фактор военной угрозы играли свою роль. Но, учитывая особенности менталитета людей того времени, и императора Юстиниана I в частности, следует подчеркнуть, что религиозный фактор был важным и актуальным, а для авторов источников того времени нередко решающим. Идеологическая составляющая завоевательных войн императора Юстиниана I была религиозно-политической. С одной стороны, было желание восстановить былое величие империи и вернуть утраченные территории, а с другой — ощущение собственной значимости в качестве защитника Церкви и православных христиан. Это мировосприятие было не личной особенностью Юстиниана I, а частью византийского мировоззрения того времени. Защита поруганных святынь и страдающих единоверцев могли играть важную роль для личной мотивации не только императора, но и солдат его армии.
Особое место в установлении религиозного единообразия внутри империи занимает политика императора Юстиниана в отношении монофизитов. Вместо запретов и репрессий император пытается найти пути мирного разрешения противоречий. Пути эти были не прямыми, наша задача проанализировать их. Попытки вписать монофизитов в жизнь империи не всегда проходили мирно и спокойно. Иногда переговоры заходили в тупик или заканчивались ссылками и даже кровопролитием. Но характерными особенностями политики Юстиниана I по отношению к монофизитам становятся именно усиленный поиск компромиссов, попытки избежать конфликтных вопросов, поиск возможностей сгладить противоречия. Поэтому на данном аспекте религиозной политики мы остановимся несколько подробнее, чтобы проиллюстрировать, с одной стороны, гибкость этой этого процесса, с другой — личную вовлеченность императора в происходившие события.
Опорой вырабатывания единой догматической основы религии в своем государстве для Юстиниана становятся решения Халкидонского собора 451 г. Он был созван для преодоления монофизистких и несторианских отступлений от православия. Данные отступления разделялись не мелкими локальными сектами или религиозными сообществами, а носили «вселенский» характер и были осуждены на Вселенских соборах, как угроза всей Церкви. Они касались вопроса о христологии — учения о соединении в лице Исуса Христа двух естеств или природ — божественной и человеческой. Несториане склонялись к тому, что эти естества в Исусе Христе образовывали две самостоятельные личности — Бога и человека, и соединялись они так же, как и в случае с любым святым или пророком — условно и временно, не образовывая постоянного единства. Монофизиты разделяли противоположную крайность в этом вопросе — Бог и человек в Исусе Христе соединились так, что уже невозможно различить: где Бог, а где человек — образовалась единая богочеловеческая сложная природа, в которой Бог и человек «слились воедино». Догматическое резюме Халкидонского собора определяло компромиссный вариант христологии, избегающий упомянутых крайностей: Бог и человек соединились: «неслиянно, неизменно, нераздельно и неразлучно» . Каждая из природ соединилась с другой навсегда, не меняя своих существенных свойств и не образовывая какой-то новой третьей природы.
При Юстиниане появляется еще один немаловажный метод налаживания мирных контактов с варварами — это инициируемое и поддерживаемое государством миссионерство. Миссионер нес с собой не только евангельскую весть и проповедь, но и был проводником византийской культуры в варварский мир. Миссионерство, таким образом, преследовало цели не только религиозного характера, но и способствовало сближению двух миров — варварского и византийского. Параллельно решались цели религиозно-просветительские, культурные и политические. По словам Э.Н. Люттвака: «Для набожного человека в этом не было ни цинизма, ни противоречия — даже в том случае, когда ради спасения или выгоды крещение охотно принимали взятые в плен невежественные варвары. Если это не помогало им духовно, то обращение в византийскую религию могло, по крайней мере, помочь империи материально, а ведь только она одна была защитницей истинно православной веры, которая, в свою очередь, представляла собою единственные подлинные врата в жизнь вечную, согласно ее собственному учению. Поэтому усиление империи означало содействие христианскому спасению» . То есть для Церкви, со стратегической точки зрения императора, не было большого ущерба от того, что вера принималась варварами не всегда искренне. Итогом становилось усиление Византии как христианской империи, как главного центра христианского мира.
При Юстиниане религиозный фактор становится важным элементом имперской политики. Дело обращения в христианство, христианская миссия, становятся в ряд с завоеваниями . Император Юстиниан искренне видел в этом свой долг христианского правителя, который должен как можно большее количество язычников привести ко Христу. Но при этом: «…спасая души от язычества — в качестве неизбежного последствия… вербовали потенциальных союзников империи». Миссия — становится новым отличительным элементом византийской политики в VI веке . Распространение византийского христианства шло разными путями. Успех проповеди складывался из многих факторов, а заинтересованность в обращении часто была обоюдной. Миссионерство при Юстиниане стало формой установления дипломатических контактов с соседними народами. Целью этих контактов было создание вокруг империи буферной зоны из единоверцев-союзников. Использование миссионеров и их работы во благо государства — важная черта политики Юстиниана. В целом работу миссий при Юстиниане можно назвать успешной. Итогом их деятельности являлось снятие напряженности по границам империи. Необходимо учитывать, что миссионерство не давало сиюминутных результатов и требовало значительно времени для того, чтобы результаты были ощутимы и в политическом пространстве.
В итоге, если сравнивать эффективность религиозной составляющей в военных кампаниях Юстиниана и в мирных миссиях, то следует признать, что второй вариант был более плодотворным и приносил более стабильные результаты. Если силой можно было покарать еретиков или иноверцев, то эти меры были внешними и не меняли внутренних убеждений и, самое главное, отношения к империи и ее ценностям. Миссионеры меняли не внешние формы государственного устройства или соподчиненности народов, а их мировосприятие. Приняв христианство, варвар становился не противником Византии, а единоверцем и поэтому на глубинном уровне — союзником. Как и в случае с вопросами внутриполитическими, во внешней политике обнаруживается, что область религиозная больше отзывается на ненасильственные методы, чем на грубую силу.
В создаваемом миссионерами христианском мире Византия стремилась занять главенствующее положение, как в религиозной области, так и политической. Константинополь претендовал на роль главного города христианского мира, а Церковь увеличивала свое значение как институт общеимперского значения.
Анализ новелл Юстиниана приводит нас к пониманию того, что император стремился к усилению экономических, социальных, юридических позиций официальной Церкви, без которой он не мыслил своей империи. Данный памятник права хорошо характеризует личность самого Юстиниана и видения им своего места в Церкви.
Литература
- Диль Ш. Юстиниан и Византийская цивилизация в VI веке. — СПб., 1908.
- Иванов С.А. Византийское миссионерство. Можно ли сделать из «варвара» христианина? — М., 2003.
- Карташев А.В. Вселенские соборы. — М.,1994.
- Курбатов Г.Л. Христианство: Античность. Византия. Древняя Русь. — М., 1988.
- Люттвак Э.Н. Стратегия Византийской империи. — М., 2010.
- Мейендорф И. История Церкви и восточно-христианская мистика. — М., 2003.
- Сметанин В.А. Консонанция священства и царственности как основа юстиниановской парадигмы ромейского социума// Проблемы теологии: Вып. 3: Материалы Третьей международной богословской научно-практической конференции, посвященной 80-летию со дня рождения протопресвитера Иоанна Мейендорфа (2–3 марта 2006 г.): В 2 ч. // Рос. гос. проф.-пед. ун-т. Ч. 1. — Екатеринбург, 2006.
