Период укрепления и возрастания Церкви Христовой, а именно первые века христианства, ознаменовался довольно своеобразным процессом самоосознания себя новой общиной, частицей Царства Божия на земле, среди имевшего силу язычества и связанных с ним мироощущений и принципов. Христианство в той смеси систем мировоззрений было абсолютно новой реальностью, но люди, принимавшие Христа внутрь себя, были воспитаны существующей цивилизацией вполне стандартно и поэтому привносили в свою церковную жизнь остатки языческой философии. С другой стороны, Церковь была вынуждена учиться давать ответ пытливым философичным умам современности, защищать себя, формировать положительное общественное мнение о себе, становиться на путь апологетики. И тут же возникла основная проблема — неодинаковые мнения и понятия о Боге и вселенной среди самих членов Церкви. Прошло много времени перед тем, как соборный разум смог «рассортировать» эти мнения и отделить пшеницу от плевел. Но это было потом. В первые же века полемика и учение шлифовались и зиждились в основном на авторитете учителей — авторитете духовном и общественном.
И одним из значимых учителей того времени явился Ориген из Александрии. Он был «великим христианским философом, впервые предпринявшим серьезную попытку систематического объяснения христианства в категориях эллинской мысли» (3, стр. 89). Ориген был «блестяще образованным эрудитом, профессором, с характерно эллинским складом ума, он был влюблен в ветхозаветный текст любовью интеллектуала, был искренне предан Церкви и был очень добросовестным богословом» (там же, стр. 94). К тому же необычайно плодовитым — насчитывается до 6000 его сочинений (4, стр. 186). Но в той ситуации догматического вакуума, когда каждый богослов пользовался лишь доступной ему литературой и соображениями собственного разума, ему не удалось избежать отклонения по многим пунктам от основного смысла христианского откровения.
Ориген умер в мире с Церковью, его сочинения, давшие начало многим еретическим течениям, были осуждены значительно позже, но и по нынешнее время однозначной оценки писаний этого учителя не вынесено, некоторые богословы, такие как архиепископ Филарет Глубоковский, считают осуждение Оригена недоразумением, «потому что безрассудные чтители Оригена вместе с тем, как включили предположения Оригена в число догматов веры, — присовокупили к его ошибкам свои собственные, защищали то и другое с упорством и произвели кровавые разделения в церкви» (4, стр. 205).
Соборное мнение Церкви немного другое, но задачей этой работы является рассмотрение внутрицерковной полемики того времени, а именно ответ других христианских учителей того времени на утверждения Оригена. И одним из первых отцов, оставивших нам свой анализ богословской системы Оригена, был святитель Мефодий Патарский.
О жизни этого святителя известно очень мало, даже не ясно, где он конкретно епископствовал — упоминается его пребывание в Патарах, и в Олимпе, и в Тире (1, стр. 8). Известно также, что он принял мученическую кончину в начале IV века. При такой скудости биографических сведений святитель Мефодий стоит в ряду известных защитников христианства и «принадлежит к знаменитым учителям и отцам первых трех веков христианской Церкви, и притом таким, которых высота учения и святость жизни приобрели им великое и всеобщее уважение не только православных христиан, но и отступников от православной Церкви — еретиков» (1, стр. 5). До нашего времени сохранилось не много произведений этого учителя, но и этого достаточно, чтобы оценить величие веры и правильность интуиции в то сложное время.
Не перечисляя и не углубляясь в изучение творений святителя Мефодия, следует отметить его отношение к своему современнику — Оригену. Основные его мысли по этому поводу выражены в двух произведениях — «О воскресении» и «О сотворенном». Эти «сочинения Мефодия отличаются блистательным и ясным красноречием. Но кроме того, отличием их служит диалектическая тонкость в исследовании предметов. Он, как видно по сочинениям его, знаком был с Платоном. Но настроение духа у него не Платоново, а скорее Аристотелево: любовь стагиритягина к диалектике, к логическому построению мыслей, видна во всех сочинениях его» (4, стр. 145).
Какие же взгляды Оригена святитель Мефодий критикует и каковы его аргументы? Рассматривать сочинения святителя Мефодия можно в контексте, ибо они построены как апологетические диалоги и соответствующий пункт учения оппонента (в данном случае произведение «О Воскресении» построено как беседа Мефодия и Авксентия с защищающими позиции Оригена Проклом и Аглаофоном) приводится перед опровержительными аргументами Мефодия.
Немалый интерес представляют взгляды святителя Мефодия на космологию Оригена. По словам Мефодия, оригенисты утверждают, что «вселенная совечна Богу… Создатель не бывает без созданий… Поэтому создания были при Боге от начала и не было времени, когда их не было. Если же отвергать это утверждение, то получается, что непременяемый и неизменяемый Бог изменяется и пременяется, если Он когда-то стал Творцом» (1, стр. 273).
Святитель Мефодий «не согласен считать творчество необходимым признаком Божества» (5, стр. 111) и довольно резко отвечает на это утверждение. «Должно отвергать такой пагубный грех говорящих о Боге, что Он есть Вседержитель и Создатель чрез содержимое и созданное, а не Сам чрез Себя… Бог есть иное, нежели мир, и мир есть иное, нежели Бог… Посему не следует называть Бога Создателем чрез мир. (Ибо) Он еще прежде мира Сам по Себе был совершенным. Если бы Он, отличаясь от мира, не Сам по Себе, а чрез мир делался Вседержителем и Творцом, то Он Сам по Себе был бы несовершенным и нуждался бы в том, чрез что Он становится Создателем… (При этом, так как Бог сейчас окончил творение) не можете ли вы сказать, что Он, не творя ныне, изменился в сравнении с тем, чем Он был, когда творил… Следовательно, и тогда, когда Он творил, не следует в Нем допускать изменения… И всякое творение должно иметь начало бытия» (1, 274–275). Т.е., это «значило бы ставить Бога в зависимость от мира и отрицать Божие совершенство. И потому мир не вечен. Но, отрицая вечность мира, мы не должны предполагать, будто Бог изменяется. — Бог неизменен. И по возможности своей мир существует в Нем вечно, что не мешает миру в действительности своей быть временным» (5, стр. 111).
Но основная мысль Оригена, которая, по-видимому, возмущала святителя Мефодия и которой он более всего уделяет внимания — это идея происхождения человеческих тел и, как следствие, выводимая из этой аксиомы теория о воскресении. На опровержение по преимуществу этих домыслов и направлена книга «О Воскресении».
Итак, Ориген утверждал: «При сотворении все разумные твари представляли собой бесплотные и нематериальные «умы» без имени и числа… Но затем, утратив желание божественной любви и созерцания, они изменились к дурному… Разумные твари, охладев к божественной любви, были названы душами и в наказание облеклись более грубыми телами, подобными тем, какими владеем мы, и им было дано название «людей». Душа получила тело вследствие прежних грехов, в наказание или отмщение за них» (Цит. по 3, стр. 101). Эту мысль Оригена в произведении Мефодия озвучивает Аглаофон.
Мефодий парирует простым логическим рассуждением: «Допустив, что души согрешили без тела, нарушивши заповедь, и за беззаконие Бог дал им кожаные одежды, дабы они подверглись наказанию, назвав этими одеждами тела, ты, Аглаофон, забыл, что утверждал, что душа сама по себе не может согрешить, потому что по природе она совершенно не способна на это, но что тело соделалось для неё виною всяких зол… Посему, или первое или последнее мнение оказывается несправедливым. Ибо, или душа, еще не имея тела, согрешила, и, хотя бы не имела тела, тем не менее будет грешить, или она согрешила вместе с телом, и, таким образом, кожаные одежды не могут быть приняты за тело… Потому безрассудно говорить, будто тело не может воскреснуть от того, чтобы не соделаться причиною греха для души… Поэтому мне нет нужды верить ни себе самому, ни другому, кто говорит, что кожаные одежды суть тела» (1, стр. 204–205).
«Тело не есть узы, но, как в добре, так и во зле, оно содействует душе» (стр. 208). «Ибо душа должна существовать вместе с телом; потому что если душа сама по себе недоступна греху, то она никаким бы образом не согрешила прежде тела; а если согрешила, то сама по себе уже не недоступна греху, но скорее удобопреклонна и легко доступна» (стр. 238) . При этом «падение случилось не прежде облечения в тело… но произошло по соединении души с телом, ибо человек состоит из обоих» (цит. по 5, стр. 112). А кожаные одежды даны человеку, «дабы чрез разрушение и распадение тела грех весь до основания погиб, как бы вырванный с корнем, дабы не осталось не малейшей части корня, от которой опять пошли бы новые отрасли грехов» (стр. 218).
Таким образом, аксиома, от которой Ориген строил свои умозаключения, опровергнута, и Мефодий по-своему продолжает рассуждать о воскресении человеков и поправлять течение мысли сторонников Оригена:
«После достаточного опровержения и обличения того учения, по которому признавали тело узами души, уничтожается и та мысль, будто тело не воскреснет на том основании, чтобы мы не были из-за него узниками в царстве света, которое получим» (стр. 209). И если совсем не рассматривать взаимоотношения души и тела, а только опираться на Писание, то мы знаем, что «душа бессмертна, об этом учит Сам Господь — в истории о богатом и нищем Лазаре… И так воскресение принадлежит телу, а не душе, дабы падшая скиния Давидова восстала» (стр. 231).
Сторонники Оригена, пытаясь выдержать удар, высказывали недоумение о том, какого же вида будут тела после воскресения, так как человеческое тело постоянно изменяется. На это Мефодий отвечал в духе ответа Христа на вопрос саддукеев: «Как форма (тела, внешние, отличительные признаки каждого человека) остается от младенчества до старости, хотя черты по-видимому получают большое изменение: так и относительно теперешнего вида тела должно думать, что он одинаков с будущим, хотя и будет весьма большое изменение к лучшему… Тело и по воскресении опять будет окружать душу, переменившись в лучшее и образовавшись совершенно уже не по-прежнему» (стр. 194).
Ориген утверждал, «что та же плоть не восстанет для соединения с душею, но, какой образ был у каждого по виду, отличающий и ныне плоть, такой и воскреснет, отпечатлевшись в другом духовном теле, чтобы каждый опять казался таким же по виду; в этом и состоит обещанное воскресение» (1, стр. 264). Это утверждение Ориген и его последователи выводили из того факта, что со Христом на горе Преображения явились Моисей и Илия, «сохранив не иной, а тот же вид, который имели прежде, в таком же виде будет и воскресение всех». Но на это святитель Мефодий отвечает словами Писания, заставляя учеников Оригена принять либо сторону своего учителя, либо признать истинность слов Писания. «Христос именуется ,,первенцем из мертвых” (Апок. 1, 5), — Моисей же еще прежде страдания Христова явился апостолам в этом виде, то следует, что вид не воскресает без плоти. Итак, или есть воскресение одного вида, и в таком случае Христос не может быть Первенцем из мертвых (так как Моисей явился прежде), или Он есть Первенец… Если же прежде Него никто не воскресал, и Моисей и Илия являлись прежде апостолам, имея не плоть, а только вид, то становится ясным воскресение плоти» (1, стр. 264).
Вот то, что касается открытой критики Мефодием Оригена, или, вернее, как видели эту полемику современники святителя. Так оттачивалось православное богословие и так полагали усилия всей жизни за это отцы первых веков. Архиепископ Филарет же, большой защитник Оригена, в своем глубочайшем труде приводит такую результирующую фразу Сократа: «Мефодий после того, как в книгах своих долго и строго преследовал Оригена, в разговоре своем… выражает великое уважение к Оригену» (4, стр. 149).
Такова была богословская ситуация в Церкви в то время. Еще не было Вселенских Соборов, тех «верстовых столбов», по которым можно было различать православное и еретическое учение. Отцы, ведя правильно устроенную аскетическую жизнь в Духе, ориентировались на свою интуицию. Как стало впоследствии ясно, интуиция святителя Мефодия была более здравой. И вырабатывалась, оттачивалась она в тех, может быть, дружеских, спорах, о которых остались в истории описания. И хотя спорящие позволяли себе называть противников и “безумными, безголовыми”, и “кентаврами”, все же это был естественный процесс самоочищения, самоосознания.
И слава Богу, что он был!
Источники
- Творения святителя Григория Чудотворца и святителя Мефодия Патарского. Москва: Паломник, 1996.
- О началах. Сочинение Оригена, учителя Александрийского. Рига, 1936.
- Протоиерей Иоанн Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие. Вильнюс-Москва, 1992.
- Архиепископ Филарет Гумилевский. Историческое учение об отцах Церкви. Т. 1, Москва, 1996.
- Карсавин Л.П. Святые отцы и учители Церкви. YMCA — PRESS. Париж, 1927.
