Единственное, чем мы должны пожертвовать
истины ради, это лжецерковным учреждением —
учреждением, основанным на раболепстве
и материальном интересе и действующим
путём обмана и насилия.Владимир Соловьев
Трагедия раскола Русской Церкви началась с патриаршего указа о перемене формы крестного знамения с двоеперстия на троеперстие и отмене земных поклонов на великопокаянной молитве св. прп. Ефрема Сирина. Это, казалось бы, малозначительное для подавляющего большинства православных христиан начала XXI века изменение в то время отозвалось широкомасштабным распространением народных волнений и смут, большим, нежели радикальные церковно-канонические (точнее, неканонические) преобразования, продиктованные политикой Петра I.
Непринятие троеперстия, как следствие «упорства» и «невежества» «раскольников» (с точки зрения, традиционной для членов академического сообщества из числа приверженцев «нового обряда»), не может исчерпать всей глубины событий и процессов церковного разделения. Более того, данная точка зрения, существующая уже на протяжении трех с половиной веков и мало в чём претерпевшая изменения, на фоне развития старообрядческой и беспристрастной научной мысли, вышедшей, как будет показано ниже, из «незаинтересованных» исследовательских кругов, является исторически изжитой. Следовательно, не может претендовать на объективность.
Двоеперстие, как об этом свидетельствуют источники (фрески в римских катакомбах, раннехристианские иконы), действительно является одной из древнейших форм крестного знамения, самой распространённой и приемлемой для догматического разума Христианской Церкви. Берущее свое начало от времён апостольского миссионерства и ко времени крещения Руси двоеперстие становится всеобдержной формой крестного знамения не только в Византийской империи, но и на всей канонической территории Константинопольского Патриархата. (Известно, что Русь испытала влияние болгарской книжно-церковной и языковой культуры в большей степени, нежели малоазийской.) Установление культурного диалога с молодым русским государством, создание единого церковно-канонического пространства, преемство литургических богослужебных обычаев сделало двоеперстие единственной приемлемой формой крестного знамения в Русской Церкви. В древнерусской духовной культуре: живописи, литературе, правовых соборных актах и частных сочинениях — нигде не говорится об истинности и правильности какой-либо иной формы крестного знамения, кроме двоеперстия.
О двоеперстии говорится во многих памятниках православного церковного права. В частности, в греческой Кормчей книге, составленной афонскими иноками в конце XIX века, по вопросу крестного знамения авторами признаётся, что несколько веков назад греческие христиане не знали троеперстия: «Древние христиане иначе слагали персты для изображения на себе креста, чем нынешние, то есть изображали его двумя перстами: средним и указательным».2 Далее авторы «Кормчей» в подтверждение написанного делают ссылку на прп. Петра Дамаскина.
Сакральность двоеперстия подтверждается почитаемым русским святым — прп. Максимом Греком. Его перу принадлежит следующее рассуждение о крестном знамени: «Совокуплением бо триех перстей, сиречь пальца, еже от средняго и малого, тайну исповедуем Богоначальных триех Ипостасей: Отца и Сына и Святаго Духа, Единаго Бога трое. Протяжением же долгаго и средняго — сшедшася два естества во Христе».3 «Слово о крестном знамени» прп. Максима Грека не встречается в синодальных изданиях собраний его творений по причине действовавшей в то время церковной противостарообрядческой цензуры. Официальное обоснование запрета на издание текста «Слова» заключалось в сомнении многих церковных деятелей относительно авторства прп. Максима. Однако академик Е.Е. Голубинский на основе результатов своих архивных работ развенчивает все сомнения относительно принадлежности сочинения: «Некоторые полемисты противного лагеря оспаривают достоверность учения преподобного Максима Грека о двоеперстии, заявляя сомнение, что будто бы и само учение о крестном знамении принадлежит не ему, почему и исключено при печатании трудов преподобного… О подлинной принадлежности слова Максиму не может быть никакого спора. Оно находится в собрании сочинений Максима, которое принадлежит самому ему».4 «Слово о крестном знамени» прп. Максима Грека традиционно помещается в Псалтыри дониконовской печати, репринтно переиздаваемой сегодня старообрядцами.5
Свидетельство о двоеперстии с подробным догматическим толкованием находится в «Древлеписьменной Кормчей» (на него ссылался при полемике протопоп Аввакум): «Сице три персты равны имети вкупе, большой да два последних, по образу Троическу. Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый. Не три бози, но Един Бог во Троице, лицы разделяется, а Божество едино, Отец не рожден, а Сын рожден, а не создан, Дух же Святый не рожден, не создан, но исходен, трие во едином Божестве <…> Тако тем перстом указ. А два перста <…> прообразуют два естества Христове: Божество и человечество; Бог по Божеству, а человек по вочеловечению, а во обоем совершен. Вышний же перст образует Божество, а нижний — человечество, понеже сшед от вышних и спасе нижняя. Тожде и согбению перста толкует, преклонь бо небеса и сниде на землю, нашего ради спасения. Да тако достоит креститися и благословити, тако святыми отцы указано и узаконено».6
О двоеперстии писали целый ряд древнерусских дораскольных патриархов. Патриарх Иов в письме к митрополиту Грузии Николе пишет, что «креститься подобает двема персты».7 Датируемое 1625 годом «Изложение на люторы», составленное по благословению патриарха Филарета Романова, содержит следующее учение о двоеперстии: «Совокуплением триех перстов купно, еже есть великаго и малого и третьяго, иже подле малаго, исповедуется таинство, ибо совокуплением ипостасей: Отца, и Сына, и Святаго Духа, единаго Бога в трех лицах. Протяжением же двоих перстов — вышняго и средняго, показуется таинство Самого Господа нашего Исуса Христа, иже есть совершен Бог и совершен человек».8 В учебной Псалтыри, изданной при патриархе Иосифе: «Тому же подобно и знамением честнаго Креста все доброе веры таинство учит нас познавати тайну. Ибо три перста сложити вместе: великий, и малый и третий, что подле малого, исповедуется тайна Божественных Трех Ипостасей: Отца, и Сына, и Святаго Духа, единаго Бога в трех лицех, два же перста: вышний и средний великий, вместе сложити и протянути, показуется тайна Самого Господа нашего Исуса Христа, иже есть совершен Бог и совершен человек».9 Идентичную выдержку о двоеперстии мы находим в Кириловой книге.10 Популярная противоуниатская «Книга о Вере» также не обошла стороною двоеперстное крестное знамение: «Случением трех пальцев посполу, то есть великаго, малаго и третьяго, что подле малаго, исповедуется таемница Божественных Трех Ипостасей: Отца, Сына и Святаго Духа, единаго Бога в трех лицах. А протяжением двух пальцев: вышняго и средняго, показывается таемница Бога Слова, втеление Господа нашего Исуса Христа и двух натур, Божественной и человеческой, случение под единою особою».11
В завершение обзора древне- и средневековых русских религиозно-вероучительных источников, свидетельствующих о двоеперстии, необходимо назвать довольно популярный на Руси краткий и удобный свод часто употребляемых и распространённых церковных обычаев и правил молитвенно-общинного этикета, носящий название «Сын Церковный». В слове «О кресте, его же носим» приводится интересное рассуждение: «Егда убо сложиши больший перст, рекомый палец, со двема меньшими, с последним и предпоследним. То знаменует образ таинства и пребезначального существа неразделимыя Троицы… И егда сложив, преклоньши средний перст с предболшим. Сего ради полагается на челе главы, и сводится на перси. Знаменует же яко сниде Бог слово на землю. И воплотися от Девы Марии и со человеки поживе…»12
Составители «Сына Церковного» уделяют особое внимание самой форме крестного знамения и недопущению её перемены: «Сего ради внимай себе, чтобы всё было истово воображено. Первое о Троице, таже о двух естествах снития… Аще кто сего не знаменует истово, то не исповедует от неразделныя Троицы, и Судию быти живым и мертвым».13 Таким образом, для понимания веры средневекового русского православного христианина являлась характерной неотделимость внутреннего религиозного чувства от внешнего исполняемого действия, которое принято на современном языке называть термином «обряд»: мировоззренческая целостность явления «экклэсиа», типологически воспринимаемая от унаследованной из патристики философии неоплатонизма. А необоснованная, ничем не мотивированная, преднамеренная и искусственная перемена формы священнодействия считалась равносильной изменению веры. Популярность «Сына Церковного» как памятника древнерусской духовной литературы в среде древлеправославия и его неоднократное переиздание свидетельствуют о сохранившейся сегодня только в старообрядчестве религиозно-мировоззренческой особенности святоотеческого понимания мистической взаимосвязи онтологии учения и формы культа, выражающей само учение.
Во второй половине XIX века со стороны некоторых представителей высшего духовенства официальной Российской Церкви появляются несмелые осторожные критические высказывания в адрес троеперстия. В частности, епископ Рижский Филарет в «Православном обозрении» за 1887 г. пишет, что «Слова об апостольском происхождении троеперстия основаны на гнилых подпорках».14 Кроме того, Рижский епископ говорит о двоеперстии как видимом отличии православного вероисповедания от монофизитского одноперстия в X веке, т.е. при принятии христианства славянскими народами, жившими на территории Киевской Руси.15 Однако отдельных единичных свидетельств о необоснованности троеперстия оказалось недостаточно для возвращения большей части русских христиан к крестному знамению в его древнерусском варианте.
Правота Церковного Предания, жившего в Русской Церкви, рационально подтвердилась… исторической наукой. Непредвзятой и беспристрастной. В конце XIX — начале XX века на позицию защиты двоеперстия становится церковно-историческая академическая наука, которая на протяжении всего синодального периода РосПЦ не отличалась непредвзятостью, что отчасти признано самими представителями этой науки. В частности, профессор Петербургской духовной академии Н. Никольский свидетельствует о следующем: «Нас пытались заставить говорить не то, что, по нашему мнению, отвечает истине или историческому факту и составляет наше убеждение, а то, что узкому и даже невежественному сознанию могло казаться целесообразным для преходящей минуты, но что, конечно, только роняло достоинство церковного авторитета. Если мы позволим себе иметь религиозные представления, несколько отличные от учебников митрополитов Филарета и Макария, то мы становимся (даже в своих собственных глазах) вольтерьянцами, еретиками, протестантами, нигилистами».16 Но, несмотря на жесткое давление церковной цензуры, в предреволюционное время в России публикуются исследования профессоров Е.Е. Голубинского и Н.Ф. Каптерева, где авторы монографий и многочисленных статей приходят к выводу о том, что двоеперстие и другие церковные обычаи действительно имели место быть в обиходе православной Византийской Церкви ко времени крещения Руси. Более того, эти обряды не могут нести в себе ничего противоправославного и погрешительного, как это доказывалось апологетами и защитниками никоновского обряда.
Показательным является фундаментальное двухтомное сочинение проф. Николая Фёдоровича Каптерева «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович», в котором ученый впервые в церковной науке доказывает древность двоеперстия академическими методами. В этом отношении работа Н. Каптерева по систематике и непредвзятости может быть названа пионерской применительно ко времени её опубликования. Каптерев, как и многие современные учёные, утверждает непригодность официального церковного взгляда на старообрядчество с точки зрения объективных фактов: «До тех пор история возникновения у нас старообрядчества изучалась и писалась по преимуществу полемистами с расколом, которые в большинстве случаев изучали события с тенденциозно-полемической точки зрения, старались видеть и находить в них только то, что содействовало и помогало их полемике со старообрядцами…»17 Проф. Н. Каптерев говорит о неприятии русскими православными христианами троеперстия как реакции естественной и адекватной, вполне умещающейся в норму здравого религиозного самосознания и чувства патриотизма: «Странно было бы не то, что русский стойко стал за своё перстосложение, а то, если бы он, несмотря на определенный и ясный соборный голос своей церкви, несмотря на свою вековую старину, вдруг бы без всякого колебания бросил своё родное и принял чужеземное только потому, что какие-то пришельцы приказывают ему это».18
В главе «Церковно-обрядовые реформы патриарха Никона» учёный использует ставшие традиционными для старообрядцев источники в защиту двоеперстия: святоотеческие высказывания, нормативно-правовые акты Византийской Церкви, подробно анализирует и перерабатывает их.19 Профессор пишет: «В 1029 году константинопольский патриарх, вместе с другими греческими епископами, желая обратить в православие яковитского патриарха Иоанна VIII и его спутников, торжественно потребовал на соборе, чтобы они крестились не одним перстом, а двумя. Ясное дело, что в начале XI века как сам константинопольский патриарх, так и другие греческие иерархи в крестном знамении употребляли двоеперстие, которое они и считали истинно православным перстосложением».20
Двоеперстие, по Каптереву, естественное явление трансформации христианской культуры, органический процесс культурной преемственности и заимствования. Святоотеческие первоисточники о двоеперстии, приведённые проф. Каптеревым, а также старообрядческими богословами, историками и апологетами, на сегодняшний день являются библиографической редкостью, однако нет никаких разумных оснований для опровержения подлинности и оригинальности цитируемых настоящим исследователем сочинений. Во всяком случае, наука не пришла к подобным выводам и на современном этапе своего развития не выносит на повестку дня данную проблему.
Научная позиция Каптерева, кроме поддержки теории о постепенном эволюционировании формы крестного знамения: от одноперстия к двоеперстию, а затем к троеперстию21, применительно к событиям XVII века, состоит в следующем: «Русские, а ранее и другие православные славяне, приняли от греков христианство в то время, когда… в Константинопольской церкви двоеперстие в крестном знамении признавалось единственно правильным и всеми употреблялось как внешний видимый для всех знак принадлежности известного лица к православной церкви. Русские, приняв от греков христианство, приняли к себе и присланных из Константинополя церковных иерархов, которые научили их вере и передали им весь греческий церковный обряд и чин. Понятно, что просветители русских христианством, константинопольские греки, прежде всего научили их творить на себе крестное знамение таким же образом, как они сами творили его в то время. А так как правым и обязательным для православных греки считали тогда двоеперстное перстосложение, то, конечно, и русских они научили знаменовать себя в крестном знамении двумя перстами…. Вот откуда и когда появилось на Руси двоеперстие в крестном знамении!»22 Что касается времени и места появления в христианском мире троеперстия, то ув. профессор по данному вопросу не предоставляет никаких веских оснований и вразумительных аргументов, ограничиваясь утверждением появления данного крестного знамения не ранее конца XII века.23
Научная новизна исследования в отношении доказательства древности двоеперстного крестного знамения не очень высока, т.к. используемые им аргументы были ранее усвоены и выдвинуты в качестве полемического материала старообрядцами. Более того, профессор МДА придерживается современной точки зрения относительно крестного знамения, говорящей о допустимости абсолютно любой формы его совершения.
Однако деятельность проф. Каптерева с моральной и научно-этической точки зрения достойна благородной оценки. Каптерев — один из первых русских учёных, решившихся открыто выступить в защиту достигнутых им результатов научной деятельности, свидетельствующих о двоеперстии как о явлении, существовавшем в Византии ко времени крещения Руси, не содержащем «ничего вредного для церкви».24
За подобные высказывания Каптерев претерпел административный прессинг со стороны обер-прокурора Синода непримиримого врага старообрядчества К.П. Победоносцева, а проф. Н.И. Субботин пытался дискредитировать проф. Н. Каптерева как учёного через ряд обличительных статей и как личность в глазах тогдашнего обер-прокурора, убеждая последнего в недостойности звания профессора для этого человека.
Со стороны представителей официального церковно-академического сообщества с характерным взглядом на соотношение двоеперстия и троеперстия подобные действия в адрес учёного были естественными. Выход в свет сочинений Каптерева в действительности вызвал переполох в Синоде и среди профессорско-преподавательских кругов духовных учебных заведений, что являлось небезосновательным. Достижения известного профессора прямо и косвенно подрывали всю стратегию защиты господствующей церковью проведённых реформ, а следовательно — подрывали духовный авторитет самой церкви, показывая ложность её исторической позиции и самой реформы.
Взгляды профессора Н.Ф. Каптерева в последующее время не были не только кем-либо опровергнуты, но получили полное подтверждение, как научно правильные. Не менее известный историк Русской Церкви Е.Е. Голубинский придерживался идентичного с Н. Каптеревым мнения о «старом обряде». Проф. Голубинский утверждает: «В минуту принятия нами христианства от греков, у сих последних было в общем употреблении для крестного знамения двуперстие, которое, разумеется, заимствовали от них и мы»25. Этот же исследователь говорит: «Есть и ещё свидетельство, которое не оставляет никакого сомнения в том, что в Константинополе было употребляемо двуперстие, или, иначе сказать, оно было повсюдным и общим у греков в 1170 году. В XII веке они (то есть греки) действительно возвысили свой голос, таким образом, что произнесли своё проклятие на тех, кто не крестится двумя перстами, как крестился, по их мнению, Христос… «Аще кто не знаменается двумя перстами, яко же и Христос, да будет проклят», — представляет собою именно этот протест против троеперстия, заявленный в Греции защитниками двуперстия».26
Объективность вышерассмотренных исследований сегодня не оставляет никаких сомнений. В частности, историк и богослов в эмиграции профессор Свято-Сергиевского богословского университета в Париже Антон Владимирович Карташёв, ознакомившись с исследованиями Н. Каптерева и Е. Голубинского, делая выводы о ложности всяких оснований борьбы с двуперстием, писал: «Собор 1667 года осудил старые обряды и тексты и оградил клятвами обряды и тексты, новоисправленные в качестве обрядов древнегреческих. Двести лет бесплодная полемика опиралась на эти мнимые истины, пока академическая наука не доказала документально, что правились обряды и чины не по древнегреческим, а по новопечатным книгам, что двуперстие и сугубая аллилуйя и прочие обряды действительно греческие».27
