Старообрядцы представляли собой значительную часть населения Российской империи. Какую именно часть — это чрезвычайно важный вопрос.
Стремление российского правительства уничтожить старообрядчество в свое время дало предсказуемые результаты — старообрядцы ушли в подполье, и их контакты с властями всегда имели чисто практическое значение. Поэтому такой важный вопрос, как число приверженцев старого обряда, распределение их по согласиям и местам пребывания, был для государственной власти трудно решаемым.
Что касается количества приверженцев старообрядчества, то единого мнения в этом вопросе нет. Во-первых, не было четкого понимания, какие религиозные группы можно считать старообрядческими. Ведь кроме основных старообрядческих согласий было немалое количество околостарообрядческих религиозных групп, которые балансировали в своем вероучении между старообрядческими принципами и языческими, протестантскими, оккультными верованиями. Например, к концу XIX в. некоторые статисты в общее количество старообрядцев в России включали, наряду с поповцами и беспоповцами, также хлыстов и скопцов [1]. Или уже в нач. XX в. Государственная Дума решала, как провести терминологическую границу между понятием «старообрядчество» и различными рационалистическими сектами.
Во-вторых, официальная принадлежность к старообрядчеству в XVIII в. была связана с очень серьезными гражданскими ограничениями или даже уголовными репрессиями. Поэтому далеко не все действительно исповедующие старообрядчество решались открыто это фиксировать. Правительствующий Синод даже специально вел учет формально православного населения империи, но не участвующего в таинствах Российской Церкви. Из 52 млн православных в России в 1850 гг. не участвовали в таинствах до 7 млн человек.
И в-третьих, определяя вероисповедное происхождение человека, нельзя было однозначно идентифицировать его религиозное исповедание. Даже если человек родился в старообрядческой семье и был потомком т.н. записных старообрядцев — считал ли он себя старообрядцем? Каковы могут быть критерии определения личного религиозного самоощущения? Нужно ясно понимать, что даже сами старообрядцы не могли четко определить, сколько их может быть в России. Отсутствие централизации, физическое осложнение межобщинных коммуникаций приводили к тому, что число старообрядцев было неизвестно и руководству согласий. В начале XX в. на запрос о количестве белокриницких старообрядцев ответ старообрядческого епископа Александра (Богатенко) был таков: Просьбу Вашу — дать сведения о числе старообрядцев — к сожалению, удовлетворить не могу; таковых у нас не имеется. У нас, как это ни странно, до сих пор нет даже полного списка священников всех епархий, не знаем их численности [2].
Примерно так же отвечал на подобный запрос и видный деятель старообрядцев-беспоповцев Н.П. Ануфриев.
Вместе с тем, правительство регулярно пыталось выяснить этот важный для себя вопрос.
В период с 1715 г., после введения Петром I двойного налога на старообрядцев, и по 1782 г., в который Екатерина II отменила это постановление, перепись старообрядцев проходила ежегодно. Сбором статистических сведений о старообрядцах занималась сначала духовная Протоинквизиция при Синоде [3], а после ее упразднения — специальная Раскольничья контора при Правительственном Сенате. Эти переписи были делом добровольным и региональным, записывались только самые ревностные хранители старой веры, которые открыто исповедовали свою религиозную принадлежность. Переписные мероприятия осуществлялись только в районах, густо населенных старообрядцами. Эта деятельность носила фискальный характер — повышала налогооблагаемую базу Синода. Именно туда поступал двойной налог со старообрядцев. Так как попадание в эту перепись добавляло налоговое бремя, то, естественно, многие старообрядцы не регистрировались раскольниками. Именно поэтому старообрядцев стали делить на так называемых записных раскольников и потаенных. «Ежегодно показываемое в ведомостях число раскольников показывалось наобум, один год меньше, другой больше» [4]. Если количество записных было более-менее известно, то число потаенных старообрядцев определить не представлялось возможным. После отмены повышенного налогообложения в 1782 г. переписи старообрядцев вообще были отменены.
Серьезные общероссийские сборы сведений о старообрядцах были предприняты в начале XIX в. [5]. Интерес к числу старообрядцев возник в 1811 году у вновь образованного министерства полиции. Министр А.Д. Балашов разослал по всем губерниям циркуляр о необходимости раз в год представлять в министерство сведения о количестве староверов. Но исполнение этого распоряжения столкнулось с недовольством со стороны Российской Церкви. Особенно явно проблема проявилась в Нижегородской губернии.
Дело в том, что начало XIX в., с воцарением Александра I, было ознаменовано относительным ослаблением государственного притеснения старообрядцев. Официальная регистрация уже не влекла за собой тех фатальных последствий, как в XVIII в. Но, с другой стороны, регистрация раскольником позволяла старообрядцам выйти из-под обложения налогом приходским новообрядческим духовенством. «Еще в начале царствования Екатерины II приходскому духовенству запрещено было ходить в дома раскольников для вымогательства денег, но причты продолжали делать поборы. В самой даже Москве, обходя приходы со святою водой, священники выламывали у раскольников, не хотевших пускать их к себе, ворота, двери и окна, требуя денег и сведений о новорожденных, чтобы записать их в свои книги и таким образом зачислить их своими прихожанами. Перепись, производимая по циркуляру Балашова, должна была положить конец притязаниям приходского духовенства к ,,незаписным” раскольникам, и оно сильно возроптало» [6]. Старообрядцы стали регистрироваться в губернских управлениях. Но этому воспротивился Нижегородский архиепископ Моисей. Владыка считал, что открытой переписью наносится непоправимый ущерб Церкви. Оказалось, что иерархи Российской Церкви категорически против поименной регистрации старообрядцев по вероисповеданию, как не отвечающей интересам православия.
Император Александр прислушался к мнению Российской Церкви и остановил гласную перепись раскольников. Император посчитал, что «не следовало никогда гласной переписки делать; нужно только иметь под рукою сведение о них». На основании этой резолюции, министерство полиции скорректировало свою позицию. «Его величеству благоугодно было приказать, чтобы сведения о старообрядцах не иначе были собираемы, как под рукою и без всякой малейшей огласки, и чтобы ведомости о них по таковым собираемым сведениям присылаемы были к министру полиции единожды в год, к 1-му января» [7].
Таким образом, перепись 1811–1812 гг. и последующие мероприятия проводились негласно, без участия в них самих старообрядцев. Записывались только потомки прежних записных старообрядцев, зачастую только главы семей, а в некоторых губерниях перепись вообще проигнорировали. Но и такая перепись показала значительно большее число старообрядцев, чем в 1782 году — почти 800 000 человек.
Такие переписи проводились до 1842 г. За основу брались неофициальные данные, поступающие из губерний, которые собирались в Министерстве внутренних дел. Губернаторы на местах пытались своими отчетами показать плодотворную борьбу с расколом. И поэтому в их интересах было отправлять из года в год постепенно уменьшающиеся цифры. Приход нового губернатора приводил к тому, что в отчете появлялась новая цифра, превышающая последнюю при его предшественнике, и дальнейшая информация также подавалась по убывающей. Это подтверждает то, что цифры были непоследовательными, в них просматривалась определенная тенденциозность. По данным Министерства внутренних дел, количество старообрядцев в Российской империи исчислялось: в 1826 г. — 827 391; в 1827 г. — 825 3918; и в 1837 г. — 1 003 8169, а в 1850 г. официально сообщалось о 749 981 человеке.
Историк МВД Российской империи Н. Варадинов отмечает, что гарантии правильности этих цифр нет. «Цифры эти, как в общем итоге, так и, в частности, по губерниям, не должно принимать за математические количества, но следует их считать только выражением большего или меньшего раскольнического населения, и никак не более» [10].
В 1841 г. работу по установлению приблизительного количества старообрядцев вел министр внутренних дел Л.А. Перовский. Изучавший по его поручению суть вопроса советник И. П. Липранди высказал министру предположительную цифру в 9 млн старообрядцев в России11. Такое несоответствие было настоящей проблемой для правительства. И МВД предприняло ряд мероприятий для выяснения этого вопроса.
Министр Л.А. Перовский направил несколько специальных экспедиций в густонаселенные старообрядцами районы империи. За период 1842–1855 гг. было организовано более 20 таких статистических миссий12. Экспедиции осуществлялись чиновниками МВД, а их географический ареал был от Прибалтики до низовьев Волги. Инструкции МВД для проведения этих мероприятий регламентировали сбор сведений о старообрядцах, причем акцент делался на получение статистических данных. Также рекомендовалось проследить за действенностью мер по «борьбе с расколом» и поиском новых форм и методов этой борьбы. Особенно плодотворными экспедиции были в Нижегородскую, Ярославскую, Костромскую и Новгородскую губернии. Соответственно, эти экспедиции возглавили представители министерства внутренних дел П.И. Мельников, И.С. Синицын, П. А. Брянчанинов и Л. И. Арнольди — в Костромскую и Ю.К. Арсеньев — в Новгородскую. Результаты этих экспедиций были ошеломляющими.
П.И. Мельников, имевший обширные связи среди староверов, в своем «Отчете о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии» [13] выявил поразительное соотношение официальных данных о количестве старообрядцев к реально существующим.
По его мнению, в Нижегородской губернии в 1853 г. при общем населении в 1 164 010 человек 170 506 человек косвенно подтверждали свою принадлежность к старообрядчеству. Он сравнил эти данные с губернским отчетом, по которому значилось только 20 000 раскольников. Следовательно, число, определенное П.И. Мельниковым, было в 8,5 раз больше представленного местными властями. Это сравнение позволяло П.И. Мельникову в 1853 г. утверждать, что реальное количество старообрядцев в Империи 6–7 млн. человек.
Статский советник И.С. Синицын, будучи командирован в 1852 г. в Ярославскую губернию, представил другие данные: общее число раскольников, проживавших в Ярославской губернии в 1852 г., составляет 277 917 человек14, тогда как зарегистрированных старообрядцев было только 11 392 человека. Соотношение между сведениями, представленными губернской управой и чиновникам МВД, разнилось в 17 раз.
Подобное неопределенное соотношение цифр отражалась и в докладе П.А. Брянчанинова и Л.И. Арнольди.15 В Костромской губернии: записных старообрядцев было 20 587 человек, тайных — 27 485; сочувствующих — 57 571 человек. Общая сумма, таким образом, составляла 105 643 человека. В сравнении с данными губернии разница более чем в 4 раза. Но при этом бросается в глаза необычная классификация старообрядцев — сочувствующие. Более половины из 105 тысяч именно сочувствующие.
Новгородская губерния не стала в этом смысле исключением. Ю. Арьсеньев представил доклад, из которого следовало, что из 780 тыс. человек населения Новгородской губернии почти 70 тыс. являются старообрядцами.16
Видимо, чиновники МВД были более подготовлены для сбора информации и менее стеснены рамками отчетности, которые заставляли губернские учреждения занижать данные. Результаты этих экспедиций позволили Л.А. Перовскому в докладе императору обозначить предположительное количество старообрядцев в Российской империи в 10 миллионов человек [17].
Примерно о таком же положении дел говорили и специалисты-статисты. В 1863 г. А.Б. Бушен редактировал статистические таблицы Российской империи.18 В этом справочнике А.Б. Бушен подошел к вопросу счисления старообрядцев с научной стороны. И хотя количество записных старообрядцев, согласно этим таблицам, составляло к 1858 г. 875 тыс. человек, но А. Бушен считал, что к старообрядцам следует относить и всех лиц, дистанцирующихся от Российской Церкви. Опираясь на сведения Синода о количестве православного населения России в 51,5 млн человек и количество людей, по тем или иным причинам не причащавшихся в православных храмах, в 7 млн человек, А. Бушен определял количество старообрядцев в России к середине XIX в. в 8 млн человек.
В1868 г. в своей статье «Счисление раскольников» [19] уже П.И. Мельников настаивал на большем количестве староверов, чем он считал 1850-х годах. Он определял его в 9–10 млн. человек.
По его мнению, количество старообрядцев росло не из-за физического прироста. «В последние годы, когда система правительственных действий относительно раскольников значительно изменилась и они уже не преследуются за свои заблуждения, когда затем крепостная зависимость крестьян от помещиков прекратилась, незаписные раскольники стали открыто заявлять принадлежность свою к расколу, которому, впрочем, следовали со дня своего рождения» [20].
В своей предсмертной работе П.И. Мельников опять изменил свой прогноз в отношении реального количества старообрядцев в сторону увеличения. В статье «Раскольники и сектанты в России» он уже указывал цифру в 12 млн старообрядцев в России [21]
О том, что к концу XIX века старообрядцев было не менее 13–14 миллионов, писал И. Юзов [22]. А.С. Пругавин считал, что их может быть от 10 до 20 миллионов человек [23]. Обращая внимание на методику подсчетов, на разброс данных, можно утверждать, что статистические данные по староверам представляли лишь относительно верную картину. Достоверных сведений по статистике старообрядчества не было, и по объективным причинам их быть не могло [24].
Первая всероссийская перепись населения в 1897 г., проведенная через 40 лет после исследований А. Бушена, дала официальную цифру, превышающую предыдущую почти в три раза. Против 875 тыс. человек в 1858 г, в 1897 г. старообрядцами записались уже 2,2 млн человек.25 Причем нужно отметить, что все еще продолжался период гонений на старообрядцев, и быть старообрядцем в 1897 г. было так же некомфортно, как и в 1858 г.
Вместе с тем, к данным переписи 1897 г. у самих старообрядцев было много вопросов. Официальная цифра в 2,2 млн. человек считалась очень заниженной. Совет Всероссийских съездов старообрядцев представил в 1909 г. подробный разбор данных этого мероприятия.26 Так, например, Совет обратил внимание, что во многих уездах, где известны большие старообрядческие общины, в материалах переписи старообрядцы не указаны. Не указаны старообрядцы были и в таких крупных городах, как С.-Петербург, Н. Новгород, Ростов-на-Дону, где к 1897 г. уже существовали крупные старообрядческие общины, но каким-то образом они не были отражены в результатах переписи. Все это позволяло усомниться в достоверности официальных данных о старообрядцах
Но, несмотря на эти расхождения, в начале XX века, после дарования вероисповедных свобод в 1905 г., официальное количество старообрядцев не меняется. По данным Министерства внутренних дел, в 1912 г. в России было 2 206 621 старообрядцев [27].
Таким образом, вопрос о количестве старообрядцев до революции не мог быть сколько-нибудь удовлетворительно решен. Тем более это стало затруднительно в советский период, когда вообще принадлежность к тому или иному религиозному обществу стала опасной.
Следует признать, что и некоторые современные исследователи утверждают, что официальная цифра в 2,2 млн старообрядцев до революции была вполне адекватна и характеризовала действительное состояние дел 28, и ни о каких 10 млн старообрядцев говорить не приходится.
С нашей точки зрения, вполне адекватной цифрой на начало XX в. все же является 4–5 млн человек из 125 млн населения Российской империи. Это количество можно обосновать той общественной и религиозной деятельностью, которая велась старообрядцами в тот период. Тем культурным строительством, храмоздательством, общинной жизнью, образовательной деятельностью, участием в политической жизни государства — выборами в Государственную Думу, в Учредительное собрание. Внимательное рассмотрение всех этих сторон жизни старообрядцев приводит к вероятности подобных выводов.
Не заостряя внимания на точности цифр, с полной уверенностью мы можем утверждать лишь то, что в России в начале XX в. было достаточно большое количество приверженцев старого обряда.
1 Юзов И. Староверы и духовные христиане. СПб., 1881. С. 44
2 Кириллов И.А. Статистика старообрядчества// Журнал «Старообрядческая мысль». №1. 1913 г. С. 25.
3 Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т. 6. С. 467.
4 Мельников П.И. Полное собрание сочинений. СПб., 1906. Т. 7. С. 391.
5 Варадинов Н.В. История министерства внутренних дел. Кн. 8. СПб., 1862. С. 157–158.
6 Мельников П.И. Счисление раскольников // Полное собрание сочинений. Т. 7. СПб., 1906. С. 407.
7 Собрание постановлений по части раскола. Т. 2. СПб., 1860 г. С. 40–41.
8 Варадинов Н.В. История министерства внутренних дел. Кн. 8. СПб., 1862 г. С. 159–179.
9 Там же. С. 375.
10 Там же. С. 381–382.
11 Кельсиев В.И. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 2. Лондон, 1861. С. 104, 146.
12 Макаров И.Ю. Экспедиция Ю.К. Арсеньева в Новгородскую губернию 1853–1854 гг.//Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 3. М., 1995 г. С. 2.
13 Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии. 1854 г. //Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии. Н. Новгород, 1910 г.
14 Кельсиев В.И. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 2. Лондон, 1861. С. 11–13.
15 Брянчанинов, Арнольди. О расколе в Костромской губернии (Краткая записка о состоянии раскола и настоящем числе раскольников в Костромской губернии) // Кельсиев В.И. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. Лондон, 1862. С. 295–323.
16 Макаров И.Ю. Экспедиция Ю.К. Арсеньева в Новгородскую губернию 1853–1854 гг.//Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 3. М., 1995 г. С. 3–8.
17 Смолич И.К. История Русской Церкви 1770–1917 гг. Ч. 2. М., 1997 г. С. 147.
18 Статистические таблицы Российской империи, издаваемые по распоряжению министра внутренних дел центральным статистическим комитетом. СПб., 1863. Вып. 2: Наличное население империи за 1858 год / Ред. Центр. стат. ком. А. Бушен; 1863. X, 330 с.: карт.
19 Мельников П.И. Счисление раскольников // Полное собрание сочинений. Т. 7. СПб., 1906. С. 407.
20 Мельников П.И. Счисление раскольников // Полное собрание сочинений. Т. 7. СПб.: Изд. Т-ва Маркс. Прил. к журналу «Нива». 1909 г. С. 409.
21 Мельников П.И. Раскольники и сектанты в России // Исторический Вестник. Кн. VII. М., 1885. С. 60.
22 Юзов И. Староверы и духовные христиане. СПб. 1881. С. 44.
23 Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине XIX века. М., 1904. С. 17.
24 О количестве старообрядцев // Журнал «Новое время», 22 декабря 1901 г.
25 Кириллов И.А. Статистика старообрядчества // Журнал «Старообрядческая мысль». 1913 г. №3. С. 252; Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Под ред. Н.А. Тройницкого. Т. I. Общий свод по Империи результатов разработки данных Первой Всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 года. С.-Петербург, 1905. Таблица XII. Распределение населения по вероисповеданиям.
26 Доклад Совета съездов по поводу предстоящей переписи населения // Труды Десятого Всероссийского съезда старообрядцев, приемлющих священство Белокриницкой иерерхии, в Нижнем Новгороде 18–19 августа 1909 г. М.: Тип. П.П. Рябушинского, 1910. С. 101–124.
27 ГАРФ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 680. Л. 2. Статистические сведения о старообрядцах (к 1 января 1912 г.). Издание Департамента духовных дел Министерства внутренних дел.
28 Белов Ю.С. Правительственная политика по отношению к неправославным вероисповеданиям России 1905–1917 гг. //Диссер. на соискание ученой степени к.и.н. СПб., 1999 г.
Иоанн Михайлович Севастьянов, иерей, настоятель Покровского кафедрального собора Ростова-на-Дону РПСЦ, благочинный Донской и Кавказской епархии, преподаватель МСДУ
