Корнилий Выговский

Главная История Старообрядческие святые Корнилий Выговский

Корнилий Выговский

Поделиться:

Повесть душеполезная о житии и жизни преподобнаго отца нашего Корнилия, иже на Выге-реце

[Первая редакция 1720 года, составленая келейником Корнилия, Пахомием]

Благослови, отче.

Сей отец наш Корнилий (Конон; ок. 1570 — 30 марта 1695) родися на Тотьме-реце, бывый земледельца отца сын. И бывшу ему пятидесяти лет, умершим родителем его, остася един. Изучися грамоте и хождаше в церковь Божию почасту, и с верою послушая божественнаго писания, пения и чтения, и о преподобных отеческих подвизех внимаше с прилежанием; и тако от младости всегда любяще иноческое житие. Любяще же прочитати житие Иоанна Кушника, и преподобнаго Архипа, и иных многих, сим подобных, и како от младости и до кончины жития их препроводивше богоугодно живяше.

Имея жь сей отец Корнилий брата сроднаго отроднаго двоюроднаго Михаила. Увещавая же Михаил брата своего Конона — тако бо от рождения наречен бысть — еже жену ему пояти и домом пещися. Конан увещевая Михаила, во еже оставити мир и иночествовати, но Михаил не слушая Конона, мирское житие любяще. Конан же, аще обреташе где какова-любо инока, и вопросиша его о спасении души и како спастися возможно, и мысль свою открываше, во еже иночествовати желаше. Бог же даяше ему таковых отцев, могущих поведати о всем спасительном добром пути, ведущем во царство небесное: како подвизавшиися иночествующии в чистоте и целомудрии — телеса их нетленны — пребывают и таковой чести сподобляются от Бога, такожде и широким путем и пространным шествующи и небрегуще своего спасения какова безчестия и студа исполнении суть будут. Слышавше сия, Конан умилися душею и сердцем и пойде, идеже Бог благоволит.

Но в долзе времени обрете негде старцов, беседующих о пользе душевней — где и как подвизаются отцы. Глаголаху бо, отец Капитон яко велик подвижник есть к добродетелем, иже жительство имеет в Ветлужских лесах, имея под собою братии тридесять инок. И восхоте идти тамо и видети житие их. Вопрошая же Конан иноков о пути сем, и споведаша ему, и пойде же в путь радуяся. И обрете отца Капитона, и поклонився ему, прося от него благословения и молитвы. Отец же Капитон, чин священства имея, и благослови его рукою и глаголя: «Бог да благословит тя, чадо!». Вопрошаше же его: «Откуду еси, и коего града и от коея веси, и что есть имя твое, и чесо ради семо прииде?». Поведа же о себе: «Конан имя ми наречено есть, и приидох семо видети твое преподобие». И припаде к ногама его, глаголаше: «Молю тя, честный отче, да приимеши мя в сожительство братии твоей и сотвориши мя инока, на се бо приидох». Отец же Капитон глаголаше ему: «Чадо Конане, Бог да исполнит желание твое, якоже сам хощет. Но понеже юн сый еси и не можеши зде трудов иночества понести, понеже место пусто есть и всякаго утешения кроме, — но даю ти совет благ: да идеши в Корнилиев монастырь Комельскаго, и тамо тя приимут с любовию. И инок будеши, и угодна Богу и тебе полезная ко спасению души твоея устроиши».

Пребысть же у отца Капитона месяца з два и боле и виде, како подвизаются с добрым пастырем добропослушная чада. И сам Капитон обложен бысть тяжкими веригами железными, постом и поклонами томя себе. От братии же и инии же чрез день хлеб и сурово зелие по захождении солнца ядяху; по ядении же моляхуся и, мало уснувше, паки Псалтырь и каноны пояху. Свитающе же дню, благословение вземше, трудов земных касахуся, от своих бо трудов пищу себе приимаху. Такову наготу стяжаша: вместо свитки по пояс запон держаху, плеча же мантиею до пояса покрываху. И инии же на ребрах не спяху, но седя или стоя мало сна приимаху. Глаголаше бо Корнилий: «Аще и много по монастырем хождах, но мало таковых богоподвижных обретох. Долголетен бысть отец Капитон, более ста лет живяше. Некоего же ученика его вопросившу ми о сих, и глаголаше ми: «Вельми трудолюбезни быша тии отцы». Не могох же аз умолити отца Капитона, во еже прияту ми быти; испросивше у него благословение и пойдох в путь свой».

И прииде ко вратом Корнилиева монастыря. Вопрошен от вратника, и сказа ему откуду и что ради прииде. Вратник поведа игумену; игумен же, призвав, вопрошаше его, глаголя: «Коего града и коея веси и чесо ради прииде?». Он же о себе все поведа, яко первие сказахом, и припаде к ногам его, глаголя: «Желаю инок быти ти и молю тя, честный отче, да причтеши мя ко избранному стаду и спасеши душу мою, на се бо приидох». Видев же игумен произволение и теплоту его, повеле искуситися в монастырских службах чрез два года; по едином же лете постриже его во святый иноческий образ, и нарече с Конана Корнилий, и вручи его старцу добродетельну именем Корнилию же. Пребыв же у старца в послушании двадесять четыре лета, отсекая всяку свою волю, подражая отца своего добрым нравом.
По времени же некоем пономарьскую службу вручиша. Отец же его келейный Корнилий в старости глубоце по многих трудех ко Господу отъиде. Корнилий же благословение испросив у наставника своего ходити по монастырем, хотя видети, како отцы подвизаются, прилагая труды ко трудом. И не тако просто хождаше по монастырем и исхождаше, яко же нецыи обычай имут, но аще где кого обреташе богоугодно живуща, потщатися сего делом навыкнути — от новаго иных добродетелей, яже ко спасению души. Таже и во ины монастыри исхождаше, яко же нецыи, многа же бо монастыри прошед — Сергиев, и Кирилов, и протчия. По сем дойде же и царьствующаго града Москвы, бысть у Спаса на Новом, в Чюдове монастыре, в Симонове.

«В та же времена и лета 7120 при царе Михаиле Феодоровиче бывый на Москве с восточных стран, ис Палестины и святаго града Иеросалима, святейший патриарх Феофан, иже и рукоположивый на Москве патриарха Филарета Московскаго. И аз, окаянный и многогрешный, от десницы его на благословение быти сподобихомся прияти и своима очима известно и достоверно видев, яко весьма боголепно и христоподражательно двема персты люди благословляющи и сам ся знаменающа, понеже у него, святейшаго патриарха, и в келии пребыв в послужении и прилежно смотрях и вся видев.

Некогда же собору бывшу о некоих нужных церковных вещех, святейший патриарх Феофан Иеросалимский, и святейший патриарх Филарет Московский, и мнозии быша соборнии митрополиты, архиепископы и епископы; и глаголаху кождо полезная. И по мнозей беседе глаголя святейший патриарх Феофан во услышание всем ту бывшим, и мне, грешному, сия слышавшу: «Воистину глаголю вам, отцы и братия: ныне во всей поднебесной едино солнце сияет, — тако и в Московском государьстве благочестием православная вера просвещается и светится. И когда будет у вас в России царь с первыя литеры, — при том пременятся законы, обычаи и предания церковная, и будет гонение велие и мучительство на церковь Христову». Слышаще же сие от патриарха, и вси во ужас впадоша. И во ум прияша, глаголаху: «Буди воля Господня! Яко же Богу благоизволившу, тако и будет»».

Жил же Корнилий немалое время в Москве, в Чюдове и в Сергиеве монастырех. Пиянства же и празднословия гнушашеся от детска и до кончины жития своего сохраняяся, и того ради любим был всеми. Многажды принуждаху его священство прияти, он же весьма отрицашеся и недостойна себе вменяше, и не хотяше бо таковыя тяготы на себе имети. По некоем же прешедшем времени у святейшаго патриарха Иоасафа хлебы печаше два года.
Последи же того пойде отец Корнилий в пределы Великаго Новаграда и, обшед многи монастыри, сподобился от преосвященнаго митрополита Афония [Афанасия] благословение прияти. Возлюби же Корнилия зело и приказа ему про себя хлебы пещи — по седми хлебов чрез день. По сем преставися митрополит Афоний [Афанасий] на Хутыни. Отец же Корнилий по нем с протчими Псалтырь глаголал 14 недель. Летом от мощей же Афониевых [Афанасиевых] благоухание исхождаше. Того ради долго не погребен бысть митрополит Афоний [Афанасий], понеже при смерти заповедал себе Никону ни отпевать, ни погребать не повелел, но, ненавиде его, — а про то неизвестно ему чесо ради, — но ожидаху других, кому благословил себя погребсти.

По ином же времени прииде паки отец Корнилий в Новьград уже к Никону, митрополиту Новгородскому, и ходя ко благословению его многажды, знаем бо был Корнилий Никону, когда еще был Никон и простым мнихом. Того времени был Соловецкаго монастыря черный диякон Пимин при Корнилии в Новеграде. Глаголя Пимин Корнилию, что «Ты ведаешь, Корнилий, Никон митрополит — антихрист!». Корнилий же Пимину отвеща: «Беснуешися, тако глаголаше». Глаголя Пимин: «Идем и посмотрим, како руку слагает и людей благословляет!». И видехом известно, яко по-новому, а не тако, якоже прежнии святители благословляли. И благодарив Бога за сие и Пимина, и не к тому уже хождаше ко благословению его, но уклоняяся от него. Некогда виде Никон Корнилия и глаголя: «Корнильюшко, чесо ради ко благословению не ходиши? И хощеши ли — сотворю тя игуменом в Древеницкой монастырь?». Корнилий глаголя всего себе недостойна быти и уклоняяся от него. «В то же время познался аз и з Досифеем игуменом. Поведахся о сем и Досифею — о Никоновом еретическом благословении. Глаголя Досифей, яко «И аз видех, яко непотребно благословляет слагая персты». И дивихомся и недоумевахомся, что прочее хощет последовати».

Пойде же Корнилий к Москве, и прилучися ему быти у святейшаго патриарха Иосифа. И повеле ему патриарх при себе быти, и даде ему службу в соборе Архангельском: надсмотрение над попами и дьяками, ковать и смирять за некоторыя погрешения. И был в той службе неколико время, понеже «сия служба мне не по охоте, но и весьма противна».

По сем прииде в Чюдов и пребысть до того времени, как Никон митрополит приехал с Новаграда к Москве. Тогда в Чюдове монастыре некоему старцу, святу мужу именем Симеону, яви Бог в нощи видение сицево: змий великий пестрый и страшный зело и обогнувся около царских полат, главу и хобот имеющь в полате, и шепчет во ухо цареви. Егда же возбудися старец, поведа соборной братии. Старцы же сего не положиша в забвение, но испыташа известно, что в ту нощь беседова царь с Никоном, обаче про то никто же мог ведати, что глаголя. Старцы же поведа же и другим духовным старцом. Удивляхуся вси и недоумевахуся: «Что хощет збытися се?» — глаголаху. Нецыи же воспомянувше и глаголаша: «Еда сие збытися хощет, еже глагола святейший патриарх Феофан: «Когда будет у вас в России царь с первыя литеры, сиречь со аза, — при том пременятся вся чины и уставы церковныя, и новое последование и новой Бог будет, и гонение велие будет на церковь Христову»». Собираху же ся мнозии отцы и мудрые сказатели — изыскатели: мудрый снискатель и многоученый Иван Насетка, бывый у Иосифа патриарха книжный справщик, и многоученый диякон Феодор, иже последи в Пустозерском со Аввакумом протопопом, и с Лазарем соборным священником, и с Епифанием сожжен бысть; о онех же аще и слышах от отца Корнилия, но по многих летех минувших забытию предашеся. И исчитаху лета 1666 — от развязания сатаны по 1666 лет [по 1000, 666 лет] преходящих, — прилагаху хотящему збытися последнему знамению, еже есть самому антихристу (Апокалипсис, 13 глава, и Книга о вере, глава 30 по Богослову Иоанну на сие время. И друг друга крепляху и утверждаху, не всем же вслух глаголаху сие, но со опасением.

Не по многом же времени, в лето 7160, преставися святейший патриарх Иосиф о Господе. Того же года по нем избран бысть советом царским и собором и поставлен на его место новгородский митрополит, сей окаянный враг и всякия неправды Никон. И мало пожив благочестиво, взя к себе к Москве из Соловецкаго монастыря ссыльнаго старца Арсенка — известнаго еретика, по извещению восточных пастырей и по исследованию царскому и патриарха Иосифа сосланнаго бывша вместо смертныя казни за тяжкия смертныя духовныя вины на вечное заточение. Сей же окаянный Никон окаяннаго врага Божия, известнаго еретика, подобна себе арменина Арсенка — той окаянный Никон из заточения свободи и себе советника и друга устрой, на Печатной дом книгосправщиком его сотвори, — такову сущу врагу Божию тайну поверя по писанному: «дух духа назидаше». И нача казнити Божию церковь, еже есть древнее святоотеческое православное известное содержание отметати и предавати новое неслыханное предание еретическое — треми персты знаменатися и пятию персты раскорякою малаксовою проклятою люди благословляти и таинства совершати; и вознесе в церковь вместо четверочастного креста Господня двоечастный крыж латынский, его же и постави, аки мерзость запустения, на святом месте, еже есть на престоле, и на просфирах полагающу; и на пяти просфирах литургию совершати; и прочая множайшая изменения, их же множества ради писати зде оставляем, единым словом рещи: древния благочестия, святоотеческая предания вся упраздниша и внесоша новая. Видяще же сия вся, отцы боголюбивии ревность Божию восприяша — начаша еретика Никона, врага Божия, дерзновенно обличати.

По лете же некоем моляся Богу Корнилий в нощи со слезами, якоже обычай имеяше, и от печали и о сем в размышлении ему бывшу, в тонок сон сведеся. Виде себя яко бы в церкви Успения пресвятыя Богородицы дву человек прящихся — един благообразен, другой темнообразен. Благообразный же имея в руках своих честный крест тричастный, темнообразный же в руках держа четвероконечный крыж латынский. Благообразный же глаголя: «Сей есть истинный крест Христов!». Темнообразный же отвеща: «Но сего знамения ныне подобает почитати, а не того». И возбудихся от сна. И не по многом времени пойде Корнилий в церковь Успения пресвятыя Богородицы на Благовещенский день праздника и слыша спорющих. И единый глаголаху: «Пой по-новому!». Другий глаголаху: «Не поем по-новому, но по-старому! Как учились, так и поем. А по-новому не умеем и не поем». И паки глаголаху: «Как-нибудь пой, токмо не по-старому, но по-новому». И много у них преки [прения] было, и одолеша новолюбцы, темнообразныи — светлообразных, якоже видеся.

Того же дни по литургии раздаваху просфиры, на них же воображены четвероконечныи крыжи. И принесоша на трапезу показующе друг другу, ужасахуся; и мали приимаху, но не потребляху. Мнози и в церковь на молитву не хождаху, но в келиях своих особно молящеся, а с ново-последующими не совокупляхуся, тужаху и соболезноваху душею. Глаголаху же, яко воистину збытся сие: новое знамение почитаемо, а древнее благочестивое Христово отметаемо и писанное число по Богослову 666 збывшеся и на нас все исполнися.
Тогда видевше святейшии отцы, собирахуся от монастырей многих и соборных церквей мужественнии и ревнующии о благочестии: и многоученый протопоп Аввакум, и протопоп Даниил, и соборный же священник Никита, и священноинок и схимник, великий отец Капитон, и многоученый священнодиякон Феодор Ивановичь, и инии мнози бывшии ревностныи обличители. Ни упустя немало, начали еретика антихриста Никона дерзновенно обличати. С ними же и старцы быша — Авраамий и Исайя, — вси до конца пострадавшии за благочестие. По сих же — ревностный обличитель, священный отец архимандрит Спиридон Потемкин. Мнози тогда ревность показоваху о православии, иже последи засвидетельствоваша кровьми своими, еже излияша за православную веру, — яко блаженный и боголюбивый епископ Павел Коломенский, загладив своя подписания, в Новгородских пределах сожжен бысть, и пресловущая Соловецкая обитель [в осаде была 7 лет. Мнози отцы и братия, их же число превосходящее до пятисот, в них же бяше и архимандрит Никонор, царьский духовник — вси сии пострадаша за благочестие ревностно и смерти вкусиша, доблии воини не точию з бесы, но и с самим сатаною брашеся, и победители быша].

Тогда Корнилий с Досифеем игуменом пойде на Дон. И пребыша на Дону три лета, и паки возвратишася к Москве. Досифей остался на Москве, Корнилий же пойде в Кирилов монастырь. В Кирилове же монастыре много зело было благочестивых инок. Из Кирилова же монастыря прииде в Нилову пустыню и жив 12 лет: службу всю по-старому совершаху.

Живущу Корнилию в Ниловой пустыни, прилучися ему скорбети немало — их быти два года, яко быти ему уже смерти. И прииде ему в разум, еже идти в церковь и помолитися преподобному Нилу в нощи. И поклонився преподобному, со слезами глаголя: «Преподобный отче Ниле, избави мя от болезни сия!». «И абие уснув, и видех преподобнаго изшедша. И емша мя за руку, и подвигша». Корнилий же возбнувся. Не виде никого же, токмо ощути себе здрава, и бысть пот на всем теле его и на главе. И благодарив Бога и преподобнаго Нила.
О Гурии Хрипунове. Жил же с ним в Ниловой пустыни старец Гурий 6 лет — на Москве еще с ним познался, когда о вере правой и новых книгах разсмотрение было. «И многие выписки из книг у него были, и друг ми был любезен». И некоя же ради потребы иде Гурий к Москве и позван бысть многими. Архиереи уговорили его о вере и устроили его архимандритом на Валдае. И, жив годичное время, умре без истиннаго покаяния, — в тое прелести скончася без исправления. При смерти своей кричал и плакался горько, яко и прочим ужаснутися от него, вопияше: «Увы мне, прельстяхся и погибох и всячески! Скажите другу и отцу Корнилию, да помолит Бога о мне». Корнилию же яви Бог — еще прежде посланных пришествия — о Гурии, яко по истязании воздушных отдан бесом; и болезновах о нем душею отец же Корнилий. Егда слыша некоих, похваляющих новоисправленныя книги, глаголаша к ним Корнилий: «Блюдите, чада, дабы не пострадати тако же, якоже Гурий да Григорий Неронов: маловременное житие возлюбивше, прельстившеся и погибоша».

По времени же некоем уведавше новыи отступницы, послаша нарочитых в Нилов скит досматривать. Приидоша посланнии в церковь — видеша службу по-старому совершающих. Глаголаху попу: «Служи ти по новопечатным книгам!» Поп же отказался, не стал служить. И велели служить новому попу. Согласившежеся, скитскии отцы возбранили служить по-новому. Корнилий тогда пономарь бе. Глаголаху ему скитскии отцы: «Егда же новый поп начнет служить по-новому, покажи дерзновение — возбрани ему, мы тебя не поддадим». Поп же начал по-новому служить. Корнилий глагола попу: «Престани бредить!». Глагола поп: «Пономарь, знай свое дело, не указывай нам!». И до трижды глаголаху друг ко другу. Корнилий же, имея в руках своих кадило со углием разженым, удари попа по главе и разби кадило о попову главу. Скочиша отступницы, приняша Корнилия за власы, удариша о мост церковный и биша его вельми крепко, яко и крове тещи в церкви. Старцы же скитскии мужество показаша — бишася с ними до пролития крове. И одолеша отступницы старцов. Корнилий же тогда, Богу помогающу, убеже от гонителей. Книги же и выписки, которые были в келии, все разграбили; многия выписки имелися от Гурия, остались.

Пойде Корнилий, идеже Богу наставляющу, и дойде Олонецкаго уезда, и прииде в Пудожскую волость, ища пустыннаго места. И нецыи христолюбцы обещашася ему хлеб приносити, за себя же Бога молити. Сотвори же себе келию близ Водлы-реки; с трех сторон каменныя стены самородны, на 4 страны — дверь и окно; и малу пещь устрой, потолок же древян и кровлю. И жив в той келии три лета, помышляя идти в Соловецкий монастырь.

В то время прииде к нему соловецкий старец именем Епифаний, и прият его Корнилий с радостию. И построиша келию на Кяткозере, и жил с Епифанием два года не з большим [и боле]. О соловецких отцех ревности сказываше Корнилию и како пострадаша добре, он же благодарив Бога о сем. Великия же ради хлебной скудости Корнилий да Епифаний ядяху осинову кору: вываря в трех водах и высуша, толкли и месили по ржаному роствору и питахуся, благодаря Бога.

Не в кое же время глагола Епифаний Корнилию: «Пойдем, брате, приспе время благочестия ради страдати, не останемся от братии наших». И постися Епифаний недель шесть, прося от Бога извещения, еже и получи. И благословися и радуяся пойде, имеяше и челобитную с собою. Корнилий же постися такоже, но не тако получи известие, — извести бо ся от некоего, глаголюща: «Не у тебе время на муки идти, мнози бо тобою спасутся и в познание истины прийти будут. И будеши отец и наставник многим ко спасению». Прииде же Епифаний к Москве и подаде челобитную самому царю. И повеле Епифанию язык отрезати и в темницу посадити. Той же и по отрезании ясно глаголаше. Поведаша царю, яко Епифаний ясно глаголет, и повеле царь паки второе язык Епифаниев из корене отрезати. По неколицех же днех паки сказаша царю, яко Епифаний ясно глаголет [якоже ничтоже пострада — Бог бо рабы своими и в последния сия времена, еже есть 666, не оставляша, но чюдодействоваше и даяше ясное глаголание языка, аще и по двократном отсечении, на обличение сих богопротивности и антихристовой прелести чрез явление рабу своему Епифанию славнаго своего Илии Пророка, иже и имать прорицати рабы своими в полчетверта лета и обличати богопротивника антихриста и лживаго его пророка]; и не приложи к тому мучити его, но сосла его в ссылку в Пустозеро. По времени же некоем со Аввакумом, и Лазарем, и Феодором сожжении быша в Пустозере. И поведано бысть Корнилию о Епифании, что добре пострада и мужественно; благодаря Корнилий Бога.
Прииде же к Корнилию бывый подьяк Никонов, на Кяткозеро [Пяткозеро] ис Пустозерска от Аввакума, Лазаря, от Феодора и Епифания — страдальцев истинных и непоколебимых воинов Христовых, крепких столпов православия, — нося от сих Корнилию мир и благословение. Поведаше бо ему о себе, како Феодору [диякону двократы язык резаша — Лазарю такожде — за обличение богопротивнаго антихристовой прелести] дарова Бог по отсечении руки, Епифанию по отрезании языка двократы даровася ясно глаголати и по отсечении руки десныя паки рука бысть исцелена от болезни вскоре. Глагола Корнилий: «Кто Бог велий, яко Бог наш? Ты еси Бог, творяй чюдеса!».

И жил Филипп с Корнилием на Кяткозере [Пяткозере] года с полтора, и нача звати Корнилия, еже идти на муки. Корнилию же паки известися о сем от Бога, якоже и прежде, — не идти на мучение и на обличение: «тобою бо мнози имут ко спасению прийдти и спастися»; Филиппу же известися, яко поможет Бог. И благословися от Корнилия, пойде к Великому Новуграду. И тамо, у Чюднаго Креста взяша его и ведоша к Москве. Он же дерзновенно царя обличив и по многих муках и томлениях огнем сожжен бысть, скончася. Поведано же бысть Корнилию, яко пострада добре страдалец инок диякон Филипп. Прослави Корнилий Бога, давшаго дерзновение рабом своим, себя же укоряя, глаголиша: «От каковых отцев оставлен бысть Корнилий!» — и плакаше горько.

Тогда построй келию на Нигозере [Низегоре], от Кяткозера [Пяткозера] за 6 верст, и часовню малу постави во имя отца Николы, идеже и до днесь стоит, Богом хранима пребывает. От Нигозера же хождаше ко отцу Досифею в Курженскую пустыню. И постриже Дионисия от Досифея ради исповедания людскаго. Дионисий преставися на Чюлозере; родом поляк бысть, гонения ради крыяся.

По сем прииде Корнилий на Водлозеро, на Белой остров. На Белом же острову жил до него старец именем Прокопий. Была у того старца и часовня поставлена. Корнилий же постави себе келию малу. С ним же и другия старцы быша и келии же поставиша, имена их: Дионисий, Галактион и реченный Прокопий. В то время везде гонение было, но поп водлозерской Павел поберегал их. Проведал же про Корнилия поповской староста Семен Кижской, восхоте его поймати. Нецыи же христолюбцы сказаша Корнилию и разбегошася оттуду.
По сем преселися оттуду Корнилий един на Немозеро. И постави себе келию малу и живе мало время. Проведа про него вытегорский поп Ассон — посла по него ходаков, еже поймати Корнилия. Посланной же, что у него нашел, то обрал — самого же оставил.

С Нигозера и з Белаго многажды ходил в Каргополь, ово бегая страха ради гонителей, а ино и своих ради нужд. В Каргополи жь в то самое время много добрых людей было верных, и берегли его Исаковы и Кушниковы. В то же время были посланы с Москвы от властей два монаха ради подкрепления никониянскаго учения — гонители Филофей да Сергий. С ними же Корнилий прение чинил. Многажды рещи Сергий к Филофею: «Молчи! Хотя наша и неправда, да бысть тому так». Оскорбить же ничем не смели, понеже обороняли его посадские, и дал бо ему Бог свободен язык ко глаголанию о вере, да игумен в Каргополи, Спасова монастыря Евфимий, любил же старое благочестие и служил по-старому. У него, Евфимия, жили соловецкие старцы Игнатий да Герман, что в Палеострове скончались (сожжены быша), да старец Иосиф (сожен в Пудоги) и иных человек с восмь — все жили у Ефимия игумена, в поварной келии немало время пребыша. Последи же того незадолго пострада Андрей Семиголов в Каргополи да другой Андрей же с братом. И много часов на мразе стояли, и не прикоснуся их мраз — вся претерпеша и по многих иных муках огнем сожжении быша. Да Афанасий кузнец с Озерец пострадал на Чарынды: в трех застенках был, потом клещами ребра ломали и пуп тянули. Также в зимние в рящи мразы обнажен стоял, и поливали на главу его воду студеную со льдем на многи часы, донележе от брады его до земли соски смерзли; последи же огнем сожжен, скончася. Сии вси мученицы, от Корнилия научишася благочестия. Слышавше Корнилий, яко пострадаша два Андрея да Афанасей за благочестие, глагола: «Блажени, их же избра и прият их Господь и вселиши во дворы Своя!». О сих же, еже слышах от самого Корнилия, сия и написах на пользу слышащим.

И егда оставил его посланной Ассонов, ограбивше что в келии, и тогда оставил Немозеро и преселися на Мангозеро. И ту постриже Серапиона, иже преставися на Лексы. Поживе же неколико время, поставил келию у Гавушезера, от езера за полверсты, в лесу. И ту постриже Варлаама Быкова. Ис той келии зимной, жили в забеги недель 6 у нудьи, в великия мразы много нужды претерпеша; Корнилий же крепляше братию и увещевая, еже стояти о правоверии до смерти, воспоминая им прежних страдальцов подвиги — какову ревность показоваху. И в той забеге были Иринарх старец, Евфимия, Анфиса и аз грешный, Пахомий — всех поучая от Евангелия, и от Апостол и отеческих писаний пристойныя вещи привождаше, паче же Иоанна Дамаскина. Ирмосы пояше по законех отеческих: и «Телу златому» и «Во пламени огненней»; таже и розники [возники — возгласники], пояше: «Жалость приимите, людие ненаказании, законопреступницы рустии», и «Обыде нас последняя бездна», и «Несть избавляяй, вменихомся, яко овцы, на заколение».

Последи же сего, недолго в келии живуще, прииде Сергий старец, моля его, дабы шел к нему жить на Выгу-реку. Он же послуша Сергия — иде, и прииде на усть Лексы. И постави Сергий келию. И мало пожив у Сергия, и не восхоте жития у Сергия; и постави келию у порога по Выге вверх. И недолго в той келии жив ради воды вешней преселися противу тоя келии на другую страну тоя реки, идеже и покой жизни сея соверши. Прииде же Корнилий на место сие, идеже ныне келия его видится, нача строити келию, и глагола: «Сей покой мой. В век века зде вселюся, яко Бог изволи. Последнюю келию Корнилий строит». Благослови же и других две келии строить. И жили лет с восемь.

А по пяти летех прииде к Корнилию Виталий старец. Исповедался Корнилию Виталий, Корнилий же благослови его и жити у себя. Виталий же имея птичие житие: любя странничество, преходя от келии до келии; аще кто представляше ему трапезу, то со благодарением вкушаше, аще ли два или три дни не позываху, то не прошаху ясти. Таково молчание имея Виталий в разуме, мнети яко некиим быти нема суща. Егда слыша некиих неисправно живущих или глаголющих, глаголаше: «То дело не наше, не к нам пришло. Тогда надобно смотреть, как наше к нам и приидет». Любяще, где бы единому — чюлан или некое особливое место. Псалтырь пояше молком. Животы в кошели все носил — оставить было нечево. Некогда Пахомий аз вопросих Корнилия про Виталия: кто, и откуду, и от каковых людей? Глагола Корнилий, яко Виталий болярин был славный с Замосковия. Великой служитель был у прежних царей — имел же и раны на себе, и поединщик сильной и храброй воин. Оставил мир, утаився и пострижеся от правоверующих в то самое время смятения о вере. Прежде живе на Суны-реки у отца старца Кирила, иже и преставися на Выге-реце, пониже Данилова общежительства, за четыре же версты вниз по правой страны, в леску. Ту и скончася, высокое житие живяше безмолвно. Некогда Виталию на Суны бегающи от гонителей, познобил ноги — отпадоша персты обоих ног. По двух же летех на Выге живя, мало болев, у Корнилия преставися о Господе. Свят муж был житием.

Преждереченныи гонителие Филофей да Сергий, что были монахи в Каргополи, вельми озлобили церковь Божию правоверующих. По ином же времени ехавшу сему окаянному Филофею на коне с Кожеозерскаго монастыря и похваляяся злобою своею приводить правоверующих в никониянство, и внезапу разсвирепе конь под ним, удари Филофея о землю и передними ногами уби его до смерти. Вернии же воспев победную песнь Богови, Филофей же восприял по делом своим.

Еще же и о сем известно буди: имеяше же отец сей благодать такову — прорицать хотящая напредь збытися за три года или больше. И некогда глаголаше. «Запасайте хлебы, хощет Бог наказати за грехи гладом», — еже збытся вскоре: позяб во един год всякой хлеб и бысть глад велик во всем мире живущим.

«Некогда бывшу ми на Москве и некогда собравшимся отцем вкупе у некоего господина, потаеннаго християнина, гонения ради лютаго, начаша советовати о крещении: отец Спиридон Потемкин, архимандрит Покровский от убогих, соборныя отцы протопопы священно-Аввакум, Даниил, священноигумен Досифей, священноиерей Лазарь, священнодиякон Феодор, иноки Авраамий и Исайя, и аз, грешный, Корнилий, — о никониянском крещении [по новопечатным книгам бывающее под двочастным крыжем, пятиперстным благословением с триперстным знаменованием; и ради новоизданнаго их символа веры и прочая, а за отложение всего древлецерковнаго святоотеческаго содержавшагося кафолическаго благочестия, трисоставнаго креста Господня, двоеперстнаго благословения и символа веры православныя, по старопечатным книгам глаголющее. Сия вся и прочая с порицанием отложивше и клятвам и анафемам предавше, тяжкопорицательно устроиша соборне]. И вси присудиша купно, что никониянское крещение за крещение не вменяти, и по апостольским и соборным правилом повелеваша паки совершенно крещати второе. Глаголаху сице: «Есть бо таковые правила — и простолюдин повелевают крестити при нужды, не сущу иерею».

Бывшу некогда отцу Корнилию в Замосковье недалече от того места, идеже простолюдин крестил татарина: «Покоихся на лесу един у огня и пояше повечерию. И приидоша разбойницы тридесять пять человек и осмотреша в кошели моем. И видеша книги малы нужни и прилучившиися повести святых и о разбойницех спасшихся — денег одну десять алтын видеша». И повеле атаман Корнилию чести книги, остався не со многими. Корнилий же чтяше во всю нощь. Прослезися атаман, глаголя: «Отселе престану аз разбой творити. Ты же, отче, отселе не бойся, иди с миром». Подаде же старцу милостыню и глагола: «Блаженни вы есте отцы». «Утре же востав и идох с миром в путь свой». «Ходящу ми, — рече Корнилий, — некогда в пути, прилучися обнощевати у некоей жены, уединенной вдовы. Бе бо и красна зело лицем, средовечна. Глагола жена: «Хотя пущю ночевать, да спать тебе со мной». Обаче ночевал непогоды ради, дождь бо бе со снегом. Возлег на место и уснух». Жена же прииде и ляже к Корнилию и нудяще его на дело блудное. Той же отсылая ю и поучаше о спасении души ея; и едва увещающе ю, глагола ей, яко «Крепости на сие дело не имам». И тако помощию Божиею едва свободися: «Тогда бо еще ми средовечие имевшу и, яко во огни, в страсти сей горящу».

Егда же Корнилий живяше на Выге-реце, прихождаху к нему мнози пользы ради — не токмо от сел и деревень, но и от градов; он же всех приимаше и яко отец отечески учаше и наказоваше о спасении души, и о страшном суде, и о будущих муках. Наипаче же всего заповедуя и учаше спасение имети от новых отступников никониянских, называя их явными бесовскими и антихристовыми слугами и действа их вся бесовская нарицая по двочастном крыжем, и малаксовым скверным благословением, и прочими их небогоугодными чинодействы. Многи увеща иночествовати и девственное и постническое житие проходити, иже и доднесь наставлением его спасаются и житие содержат. На слабость же никого не поучаше. Инех учаше грамоте, протчих же желающих постригаше, инех же по разсуждению и покрещеваше. Еретическое крещение от числа лет 666 не вменяше в крещение быти, но паче во осквернение полагаше: глаголаше, яко у прочих отцев прежде на Москве такожде положишася быти, яко же выше показася. И егда слыша о некиих сообщающихся с никонияны в молении, в ядении или питии, глагола добрый наставник: «То не буди наше с ними общение и молитва, дондеже исправятся». Егда же кого наказоваше, против страсти цельбу приношаше: горделивым страша отпадение сатаны от Бога, сластолюбивым — Еввино лакомство, сребролюбивым — Июдино отпадение от Владыки Христа; аще ли от добраго жития ослабевающим — Лотову жену привождаше, блудником и прелюбодеем — содомское горение воспоминая. И просто рещи: аще и книг мало имея, но сам весь книга бяше.

Глаголаше бо некогда, яко во юности, егда бяше блудная брань прихождаше от беса, тогда постом и молитвою без вести творяще; аще когда ясти хотяще, тогда скоро наполняющее и скоро испадающее брашно ядяше — ржаной кисель. Паче же неспанием и поклонами земными себе томяще [во едином правиле своем 1000 поклонов полагая кроме молитв и церковнаго устава; к сему же]: многа лета на ребрах не спяше, но седя или стоя мало сна приимаше. От таковаго благодатнаго жития и подвига Божиею благодатию безстрастия верх 60 лет достиже. Не к тому страстно взирающе на лице женско: аще когда прилучишеся беседовати что, но вниц очию зряще и Бога-содетеля призывая, от детства бо чист сосуд бяше, скверны блудныя от коих не позна. До глубокия старости трудитися люби лес сечаше на всяку потребу. Нецыи глаголаху: «Мощно миновати то дело». Глаголаше противу: «Писано есть: праздный да не яст и проклят тунеядец». Простаго времени никогда имея: или Псалтырь глаголаше, или поклоны полагая, или молитву Исусову глаголаше. В разрешенныя дни масло кравие ядяше, мало николико полагаше; в прочия недели постное ядение бяше и ретьку, высекши на мелко с солию и квасом подливая питашеся. Рыбу же в указанные дни ядяше, в работное время или ради путнаго шествия. Пояше на павечерни псалмы — «Благослови душе моя Господа» и «Господи возвах» — 4 псалма, вместо стихер по 100 поклонов, «Свете тихий», прокимен, «Сподоби Господи», «Ныне отпущаеши» и отпуст. Повечерие и полунощницу по обычаю все. Заутреня — обычно иексапсалмы и «Бог Господь», 200 поклонов, «Величай душе моя Господа» и «Достойно есть», «Хвалите Бога с небес», 3 псалма, «Слава показавшему нам свет», «Благо есть исповедатися Господеви», тропарь, «Господи помилуй» — 40, «Слава и ныне», «Господи помилуй» дважды, «Господи благослови», и отпуст, и час 1, и часы поюще или поклоны — 200, и сие за неимением книг, нужды ради, и по единому Часослову. А Псалтырию — по пяти кафисм за заутреню и за повечерню по две, а против воскресения дни — за заутреню седмь кафизм, за вечерню 3 кафизмы, да 3 чтения на заутрени, — сие вместо всенощнаго бываше.

По многих же трудех и подвизех иночества своего, по многих гонениях и скорбех, бедах, и разграблениях, и досадах пребываше во всем непреклонен душею, яко твердый адамант. Ни оскорбися, не потужи, ни умом смятеся, но с радостию ко Господу глаголаше: «Терпя, потерпях Господа. И внят ми, и услыша молитву мою: возведи мя от рова страстей и постави на камени твоея веры нозе мои».

По неколицех же летех, живущу отцу Корнилию со ученики своими на Выге-реце, повыше устья реки Лексы, на плесе, идеже и конец жития своего восприят, прииде к нему зимним временем по лыжнице крестьянин Толвуйскаго погоста с Выгу же реки, ниже еще Корнилиева поселения за 12 попрыщь жительством имущаго, именем Захария, тоя же ради вины [благочестия ради] крыяшеся от гонителей. Имеяше Захарий двух племянниц южных суще, их же Корнилий по времени и крещением просветив, глаголаше бо: «Отнюд еретическаго крещения стрещися подобает, не бо крещают таковыи, но паче оскверняют по писанному». И нача Захарий Корнилия к себе звати на посещение и благословения ради. Отец Корнилий послушав его — иде, посетив и благословив, и оттоле нача знаем быти.
К Захарию же приходити и множитися от окрестных мест братия: Даниил Викулов [Викулович], Андрей Денисов [Денисович]. Отец Корнилий посещаше и предвождаше ими, уча и наставляя на всякия стези правыя. По сем, умножившимся братиям их, поставиша храм молитвенный, сиречь часовню, во имя Богоявления Господня, идеже и доныне стоит, Божиею благодатиею, и пречистыя Его Матере молитвами, и благословением сего отца Корнилия населени быша — и доныне стоит непреложна и непоколебима пребывает. Буди же паки и впредь Христовою силою и пречистыя Его Матере покрываема и соблюдаема от всякаго диявольскаго нахождения во вся дни живота нашего и во вся веки. Аминь.

По некоем же времени живота своего той же отец Корнилий, егда поучая и наказоваше о полезном и добродетельном житии, паки сице глагола: «Аще, братия, поживете добре по заповедех Божиих и отеческих преданиих непреступно, будет милость Божия с вами во вся дни пребывающая и наше благословение; и распространится сие жительство, и поживете с миром. Славно будет во всех концех. А егда начнет умножатися самочинно творящий и имети особныя вещи — кождо себе запасая, а не по воли Божией, — от сего умножатся самочиния и смехи, нелепыя празднословия и безчинныя глаголы. Тогда не потерпит Бог, яко и прочим от таковых поступок, и непорядков, и самочинников начнут всяк себе запасать, и пиянство содержати, и смехи умножатися. От такова безчиния и злых непорядочных обычаев разорение приимете по Божию попущению. Обаче глаголю вам, яко по составлению начальнаго сего жительства будет глад велик от Божия изволения, яже претерпевати подобает и воспоминати Господне речение, яко многими скорбми подобает нам внити в царство Божие. И аще сие претерпевше мало, а онамо вечно утешатися будем. И по гладе сем умножится изобильно и изящно: и пшенной, за ржаной приимут, и ржаной за ячменной вознегодуют. И то будет от самочинных и своевольных, и своего спасения небрегущих и збирающих и запасающих кийждо себе в потребу — чесо стрещися подобает. И будет от царя опись и дани немалы на всех вас, зде живущих, и многия нужды и напасти на вольности будут. Горения же у вас не будет, но от слабости жития разорение приимут». И паки: «Место сие распространится и мнози спасутся и поселятся с матерями, и з детми, и со скотом, и с люлками». И прочая глагола.

Поживе же отец Корнилий с ними, наставляя на путь спасения, и дойде до глубоцей старости: и маторства мастита. И нача изнемогати, и глагола Даниилу: «Буди прочим отец и наставник ко спасению». Андрею глагола: «Буди судия и правитель общежительству и всей братии. Учися книжнаго разума и обучения, собирай книжное свидетельство: будут спросы и вопросы от царя. Потщися за благочестие отвещать и за церковныя законы и отеческия предания постоять, за что от Господа Бога восприимеши воздаяние благо».

Поживе же отец Корнилий с ними лет пять, наставляя и направляя на вся пути благи. Живый во иночестве, всякими благими делы украсися сто седмь лет; пострижеся осминадесяти лет. Всех лет жития его — 125 лет. Прииде же ему время, во еже от здешняго к будущему житию преселитися. Глагола ко Господу: «Изведи из темницы душу мою исповедатися имени Твоему». И паки: «К Тебе возведох очи мои, живущему на небеси», и «Внегда воззову к Нему», «Не предаждь мене обидящим мя». Разболежеся отец Корнилий уже к смерти, и возвещено бысть Даниилу Викулову, и Андрею Дионисиеву, и старцу Сергию, и прочим братиям. И приидоша, прощение просяще и благословения. Глаголаху: «Оставляеши нас, отче сирых в сие многомятежное время и плачю достойное!». Отец же Корнилий глаголаше им:[«Мир Божий и благословение Его на веки буди со всеми вами. Стойте в преданном благочестии; яко же прияли есте и научистеся, тако и содержите, да воздаяния будущих благ не отпадете, иже уготова Бог любящим Его и хранящим законы Его». И паки глагола: «Мирни будите и любовни ко всем человеком — кроме сея никтоже узрит Бога». И паки рече: «Постойте в преданном вам законе и пребудите непреложны. Новых ертических преданий и учений удаляйтеся и никако не сообщайтеся им (по писанному наказанию: «Еретика человека по первом и втором наказании отвращайся»)». И много ина заповедуя и наказуя. И паки глагола:] «Испытайте писания, яко в них имате имети живот вечный. И та суть свидетельствуя о Мне». И паки: «Сам Господь глаголаше: «И не скоро подвизайтеся от ума вашего, и не дерзо глаголите к вопрошающим вас»». Приемши же прощение и кождо благословение, отъидоша Даниил и Андрей и прочая братия во общежительство, Сергий же в келию свою.
По десяти же дний, в болезни тоя, преставися от здешних в вечное блаженство, добро течение скончав: «Веру соблюдох, прочее соблюдает ми венец правды, его же воздаст в день оный Праведный Судия — и не точию мне, но всем возлюбившим Его». Преставися отец Корнилий в глубочайшей старости в сии лета 7203-е марта 30 дня, в Великий пост, на Страстной недели в четверток.

Сию повесть, житие и жизнь писал из самых уст отца Корнилия слышащи сожитель, келейник его инок Пахомий. Жив с ним, с отцем Корнилием, на Выге-реце, идеже преставися; от него же и пострижеся во иночество 12 лет от юности. Иже слышах, сия и написах тако от самыя истины в пользу слышащим и чтущим во спасение душам и в наследие живота вечнаго. Аз же, грешный, писавший сие повествование с самаго руки отца Пахомия инока еще в животе его суща, понеже сей отец Пахомий знаем ми бысть и любовен зело и оное писание вручи мне. Имех у себе многа лета непреписано. Ныне же, сего настоящаго или текущаго 7275 лета, потщахся молитвами преподобнаго общаго отца нашего Корнилия на пользу слышащим сицевым убогим тщанием написати. И Бог мира буди со всеми вами. Аминь.

Поделиться: