Ржев — один из древних городов Верхневолжья. Со времен раскола Русской Православной Церкви Ржев считался центром старообрядчества. В городе действовали несколько старообрядческих церквей.
Самым тяжелым потрясением для города и его жителей оказалась Великая Отечественная война. В течение июня–октября 1941 года из города Ржева и района было призвано в армию 15 тысяч человек. Суровое время войны наложило свой отпечаток на жизнь города. Бои шли еще далеко на западе, а через Ржев день и ночь беспрерывно мчались эшелоны с войсками, боевой техникой, оборудованием эвакуированных предприятий. В городе разместились госпитали для раненых, штабы воинских соединений, формировались новые части, готовилось пополнение для фронта. Фронт с каждым днем приближался ко Ржеву. Было сформировано четыре партизанских отряда, по 30–40 человек в каждом.
Утром 14 октября 1942 года механизированные колонны немецко-фашистских захватчиков ворвались в город. В первые дни оккупации были расстреляны директор льнозавода Бунергин, учитель железнодорожной школы Тимофеев и другие.
7 января 1942 года Калининский фронт начал Ржевско-Вяземскую операцию. Главный удар по врагу западнее Ржева наносила армия генерал-майора И.И. Масленникова. В марте–апреле 1942 года войска Калининского и Западного фронтов продолжали наступательные бои, стремясь разгромить ржевскую группировку немцев и освободить город. Но, к сожалению, сделать это не удалось. Наши армии, особенно Калининского фронта, ощущали перебои в снабжении боеприпасами и продовольствием, солдаты голодали. Общие потери советских войск (как убитых, так и раненых) составили более 776 тысяч человек.
30 июля 30-я и 29-я армии Калининского фронта начали многочасовую артиллерийскую подготовку. Вскоре немецкая оборона была подавлена. В атаку шли пехота, танки. Казалось, вот-вот наше наступление ожидает успех. Но вдруг испортилась погода: внезапно пошел такой ливень, что очень скоро земля превратилась в непроходимое болото. Танки и артиллерия увязли в грязи и стали добычей для противника. Советская авиация смогла сделать только один вылет.
На помощь наступающим частям Красной армии пришло местное население. Жители города и окрестных деревень — все, кто мог держать оружие, поднимались на борьбу с врагом. С сентября 1942 по март 1943 года немцы удерживали Ржев всеми возможными силами. Однако Советская армия исключила возможность нападения немцев из Ржева на Калинин. К исходу дня 2 марта войска Красной армии приблизились к Ржеву, а утром вышли на линию железной дороги Москва – Великие Луки и продолжили наступление, освобождая ближайшие деревни и села.1
3 марта 1943 года после длительных и ожесточенных боев наши войска освободили Ржев и его жителей, закрытых немцами в заминированной Покровской старообрядческой церкви.
За время оккупации Ржева немецко-фашистскими захватчиками город был полностью разрушен и сожжен. Единственным полностью сохранившимся зданием являлась Покровская старообрядческая церковь. Уцелело несколько деревянных домов в Заволжской части города. Перед отступлением немцы взорвали все железнодорожные сооружения на станции Ржев-1, в том числе и водокачку, водоемное здание, железнодорожную станцию. Были сожжены здания вокзала, мастерских, конторы, детские сады, железнодорожная больница. Разрушены паровозное депо, здание вагоноремонтного пункта, железнодорожная школа, здание управления Калининской железной дороги. Разрушены и сожжены все железнодорожные дома, взорван железнодорожный мост, подорваны все стрелки и станционные пути. На станции Ржев-2 сожжено и разрушено паровозное депо, здание вокзала, два водоемных здания, школа №25, детский сад, здание фабрики-кухни, железнодорожная поликлиника, все другие служебные, производственные и жилые помещения.
Кроме того в городе Ржеве в период оккупации были разрушены и сожжены промышленные и культурные предприятия: льночесальная, молочная, шелкомотальная, пуговичная фабрики, авиамастерские №307, маслобойный, кирпичный, лесопильный и механический заводы, хлебозавод, льнозавод, прядильная артель «Труд», ткацкая артель «Труженица», швейная артель «Красный швейник», трикотажная, гребеночная, сапожная артели, швейная фабрика, пивоваренный завод, военная и гражданская нефтебазы, мясокомбинат, база УГР, две сенобазы, служебные помещения гражданского и военного аэродромов, городская электростанция, городской театр, кинотеатр, больничный городок и две поликлиники, товароведческий, планово-экономический, медицинский техникумы, фельдшерско-акушерская школа, пять средних школ, семь неполных средних школ, начальные школы, школы ФЗУ, школа для глухонемых, семь детских садов и многое другое. [2]
Зинон Иванович Долгополов
Когда у секретаря парторганизации депо в горкоме партии спросили, кого бы он порекомендовал из молодых коммунистов и комсомольцев в особый партизанский отряд, в числе других он назвал фамилию коммуниста с комсомольским билетом Долгополова Зинона Ивановича. Зинон был родом из старообрядческой, в недалеком прошлом купеческой семьи Долгополовых. Долгополовы были прихожанами Покровской старообрядческой церкви города Ржева.
Зинон был машинистом, последнее время работал в техническом отделе депо. Он проявил себя как активный общественник, возглавлял первичную организацию Осоавиахима. Недавно вернулся из РККА, где служил в железнодорожных войсках. Парторганизация назначила его командиром взвода дружины народного ополчения, там он проявил себя способным командиром.
В июле 1941 года Зинон Иванович Долгополов был зачислен в один из первых разведывательно-диверсионных отрядов под командой Назарова, его заместителем, и был направлен в тыл врага. В то время когда станции Западная Двина и Земцы еще действовали, а враг занял разъезды Барсово-Улин, а отдельные части противника просочились в Жарки и Ломоносово, хозяйничали в Щучьем, что недалеко от станции Земцы, все попытки отряда партизан перейти линию фронта оказались неудачными. Отряд вынужден был осесть в непроходимых Земцовских лесах, где вскоре обнаружил кавалерийский полк, который выходил с боями из тыла врага и вел за собой на поводу около 400 строевых лошадей. Их нужно было спасти, не дать захватить врагу. Организатором этого дела стал Зинон Иванович Долгополов, который вместе с товарищами по отряду благополучно вывел их на станцию Нелидово, передав командованию дивизии. Вернувшись в отряд, он изъявил желание отправиться вместе с кавалеристами во главе со старшим лейтенантом Варламовым на поиски раненного в бою командира кавалерийского полка.
Недалеко от деревни Барки в лесу отряд конников нарвался на крупную немецкую засаду и, понеся большие потери, вернулся к месту стоянки полка. Долгополов же, по рассказам кавалеристов, был убит и захоронен в лесу вместе с погибшими бойцами.
После изгнания немецко-фашистских захватчиков из этих мест товарищи по отряду пытались найти место захоронения Долгополова и других погибших, чтобы поставить солдатский обелиск, но безрезультатно. Могилу не нашли. [3]
Леонид Иосифович Берсенев
Среди слесарей цеха подъемки паровозного депо особенно выделялся своей чистотой в работе слесарь-арматурщик Леонид Берсенев. Леонид был сыном старообрядца Иосифа Берсенева. Ударным трудом, знанием дела он расположил к себе товарищей по работе. К нему часто обращались за советом молодые слесаря и учащиеся железнодорожного училища, проходившие производственную практику в депо. В общественной деятельности Леонид не любил многословия, на собраниях почти не выступал, но общественные поручения выполнял аккуратно. Всегда подтянутый и трудолюбивый, он ежемесячно перевыполнял нормы выработки. Администрация цеха ставила Леонида в пример многим.
Когда началась война и стала при депо формироваться дружина народного ополчения, Леонид Берсенев первым изъявил желание вступить в дружину. Жертвуя своим отдыхом, после работы он нес охрану депо, водоемного здания, водокачки и других объектов, могущих заинтересовать врага.
В начале августа 1941 года по рекомендации парторганизации Леонид был зачислен в особый диверсионный отряд под командой А. Громова. Отряд действовал в тылу врага в Локнянском и Великолукском районах, провел несколько удачных операций по подрыву вражеских эшелонов с боевой техникой и живой силой. В этих операциях участвовал и Леонид Берсенев, где проявил немало мужества и отваги. Этим заслужил полное доверие командования отряда. Леонид принял участие в операции по взрыву железнодорожного моста на реке Смердель. Выполнив задание, партизаны после тяжелого ночного перехода остановились на отдых в деревне Волгино Локнянского района. Здесь прошел бой с карателями и полицаями.
В неравной схватке товарищи Леонида погибли, а он был оглушен и схвачен гитлеровцами, но при конвоировании на станции Маево бежал, прыгнув под вагоны стоящего поезда, получив при этом легкое ранение. Проблуждав двое суток по лесу и болотам, Леонид наконец нашел отряд, где уже знали о случившемся и считали его тоже погибшим. Позднее Леонид участвовал в разгроме небольшой автоколонны и вражеских мотоциклистов на шоссейной дороге, идущей на Опоки.
При переходе линии фронта 28 ноября и будучи в разведке, Леонид узнал о гибели своего отряда в бою у деревни Ясенское Осташковского района. Оставшись одни с товарищем по разведке, они прибыли в Кашин, где после доклада обкому КПСС о действиях и гибели отряда Леонид Берсенев был направлен в отряд Ржевского отдела МВД, где командиром был Каплий. За мужество и отвагу в борьбе с врагами комсомолец Леонид Иосифович Берсенев награжден орденом «Красная Звезда». [4]
Константин Беляев
Ржевский лагерь для военнопленных, оборудованный фашистами на бывшей базе «Заготзерно», не имел печей крематория, газовых камер, но люди, попавшие в него, от холода, голода и болезней гибли сотнями. Из лагеря, обнесенного колючей проволокой, тщательно охраняемого эсэсовцами с овчарками, побег был невозможен. В этот легерь попал Константин Беляев.
Константин Беляев был учеником киномеханика в клубе имени Ленина станции Ржев-2. В свои 17 лет, не имея родных и воспитываясь тетей, был любознательным, много читал и, общаясь со сверстниками, показывал свою осведомленность в политических и технических вопросах. Скромный, но всегда энергичный в общественной деятельности, он охотно выполнял любое задание комсомольской организации депо, где он состоял на учете. Поэтому, когда стал формироваться комсомольско-молодежный отряд по борьбе с немецко-фашистскими парашютистами и ракетчиками, Константин один из первых был зачислен в него. Одновременно он просил военкомат послать его на фронт, но, как несовершеннолетний, получил отказ.
Активно, смело, очень ответственно Константин нес службу в отряде. Обнаружив ракетчика за складом топлива, он с товарищем задержали его и доставили в органы безопасности.
Когда стал формироваться первый ржевский партизанский отряд, то, по рекомендации узлового комитета комсомола, политотдела железной дороги и НКВД, Константин Беляев был занесен в списки бойцов отряда — разведчиком. Уже в отряде, смело участвуя в операции по захвату немецкого штаба в деревне Старый Рукав и выполняя другие задания по разведке, он заслужил полное доверие командования отряда и товарищей.
В ноябре 1941 года Константин Беляев с Юрием Соколовым командованием отряда были направлены в оккупированный Ржев на разведку и для связи с подпольщиками группы Алексея Телешева.
Благополучно пробравшись в город, они на мосту были остановлены охраной и направлены в гестапо. После обыска и допроса в сопровождении полицаев доставлены в концлагерь для военных и гражданских лиц. Находясь в лагере рядом с тифозными больными, Константин заболел тифом. Истощенный организм и лагерный режим сыграли свою роль — молодой разведчик вскоре умер. Юрию Соколову удалось бежать.5
Жизнь старообрядческой семьи в период оккупации
Старообрядка Анна Григорьевна Кузьмина оставила воспоминания о жизни своей семьи в оккупированном Ржеве, эти воспоминания она отправила участнику освобождения г. Ржева журналисту П.И. Коновалову.
«Уважаемый, Павел Ильич, приношу Вам глубокую благодарность за соболезнование по поводу смерти моего мужа Федора Матвеевича Кузьмина. Хотя замуж выходила я не по любви, а по религиозным убеждениям родителей, все же 45 лет совместной жизни с человеком, всегда трезвым, некурящим, любящим труд и по-русски добрым, сделали свое дело, сейчас глубоко всей семьей переживаем свою незаменимую утрату.
В девушках я носила фамилию Бурицкая, родители мои были: отец сторож госбанка, а мать до замужества жила в прислугах у богачей, а когда вышла замуж, стала ходить по богачам стирать белье. Вот ей-то, испытавшей весь ужас беспросветного детства (с 8 лет работала мать, полола с 3 часов утра чужие земли с овощами, которые взглядом не окинешь разом, за 10 копеек в день), вот ей-то и хотелось вывести меня в люди, дать мне образование, выучить меня.
В детстве я жила на одной улице с Владимиром Яковлевичем Кузьминым, его отец Яков Кузьмич Кузьмин был приказчиком у торговца льном — немца Цельмана. Когда я была девушкой, Кузьмин внешне мне нравился, а внутренний мир его я не знала, я была для него низка, как дочка прачки. С сестрой его я все время была вместе, но дружить, как я понимаю дружбу, не дружила. Вообще, у меня никогда не было подруги.
Я работала в фельдшерско-акушерской школе до прихода немцев счетоводом, а муж — сборщиком утильсырья. Выехать мы не могли, куда, говорит, поедем со своей земли, кто для такой семьи наготовил, здесь с огорода можно прокормиться, и потом не надо вдаваться в панику, сюда немцев не допустят, потому что близко к Москве. Когда же стало очевидно, что немцы придут во Ржев, мы все же решили уехать на своей лошади; так как муж собирал утильсырье, то у него была лошадь.
Нам посоветовали ехать на Старицкий тракт, чтобы пробраться на Калинин, доехали до деревни Клепуново, и говорят, в Калинине — немцы, и вот мы ни туда и ни сюда, пришлось возвращаться во Ржев. Когда были в деревне, в это время в городе Ржеве некоторые запаслись из складов мукой.
Немцы пришли, приехали и мы из деревни, вот тут и начинаются мытарства. Входят немцы с нагайкой: вынь да положь муку, а у нас нет ничего. Стегает неимоверно нагайкой старшего сына и кричит: мель, мель — значит муку. Я стараюсь защитить сына — по мне, я схватила лукошко, в нем было 4 кг муки, которую выменяла на материал у соседки. Тащу его немцу, он как бросит в меня лукошком, всю муку рассыпал: дай «филь» муки — значит много, мешок, а у нас нет ничего. Поискали, не нашли, ушли.
Хочу сказать, что вот тот самый Владимир Яковлевич Кузьмин и был при немцах головой города. О других ничего мне неизвестно, также не знаю и фамилию коменданта.
Но есть и хорошие воспоминания о некоторых немцах, у нас квартировал один рядовой артиллерист, Пауль звали его, он все время делил свой завтрак и обед с моим самым младшим сыном Георгием, которому был 1 год. И даже один раз немец заплакал и говорит: «Зачем вы остались во Ржеве, не уехали до прихода немцев? Как мне вас жаль, и как вам страшно». Сколько раз он приносил хлеба, принесет и скажет: «Мама, филь брот», что означало: «Мама, много хлеба».
Да, пережили ужасы, которых и не опишешь. У младшей моей сестры умерла девочка, именно с голода, и ее угнали немцы с шестилетним чудным мальчиком Славиком. Не доходя до Андреевского, это за Сычевкой в Смоленской области, когда их гнали, в толпе на них наехала немецкая машина, Славику сорвало череп, сразу на смерть, а сестру отбросило без сознания, мне рассказывала сестра уже после. Здесь, около Андреевского, их оставили ночевать, сестра была почти без сознания. В одном доме они легли спать, и тут немцы зажгли дом, в котором они спали, и если бы у одной женщины не было больного ребенка, то они сгорели бы, это мать больного и разбудила их, когда увидела пламя.
Вы просите меня сообщить, почему немцы согнали народ в Покровскую церковь. Это для меня, простой смертной, тоже остается загадкой. Ведь в предыдущих письмах я писала Вам, что моя семья все время старалась уклониться и спрятаться, чтобы не быть угнанной с клочка родной земли. Так как только с земли мы и питались всю жизнь. Снимали урожай со своего огорода два раза в лето, с одного и того же места. И если бы мы знали, что будут выгонять еще раз, упрятались бы и, возможно, сохранили бы дом, который немцы перед уходом сожгли.
Я тогда походила на старуху, была вся в чирьях от недоедания, и на руках у меня был двухлетний ребенок, имевший вид старичка. По освобождении нашими ребенку было дано усиленное питание, дожил до 11 лет, и все равно умер. Сосед пятнадцатилетний нашел немецкий снаряд, разбил его, мой сынишка побежал от взрыва, и все равно осколки догнали его, и порвали сонную артерию, и мальчик умер.
Из церкви вышли, иду с семью детьми, ну, думаю, «воскресли». Дохожу до угла и что же вижу: мой дом догорает, еще тлеют угли.
Но нет такой печали, которая не забывалась бы, и нет такой скорби, которая не излечивалась бы. Так и у меня стираются в памяти все ужасы оккупации. Многое Вам написано, а сейчас даже не могу вспомнить всего, что Вам написала. Теперь все кажется тяжелым кошмарным сном. Вы пишете: «Из кого состояла управа?», а я скажу Вам, что узнала об ее существовании в Ржеве при немцах только тогда, в декабре 1942 года, когда нас назначили к последней выгонке. Ведь мы не распоряжались своей жизнью, были как скот в глазах немцев. Пришел староста и сказал: «Завтра утром поедет машина, и всех увезут, а куда неизвестно».
Скажу, что хотя человек выше сытости, но неумевши не проживешь. В то ужасное время не хотелось жить, но была надежда, что вернутся свои воины. И я трудилась не покладая рук. Земли кругом, сколько хочешь, копала, сеяла семена свои, помогали дети, и убирали, и зарывали от немцев. Давала овощи и другим. Люди возьмут бурак и, как яблоко, съедят сырым. Как теперь читаешь о лагерях смерти, все же мы были не за проволокой, ночью тайком могли сделать для себя все, что нужно. Да, в трудах тяжелых время проходило быстрее, а то от ужасов можно было лишиться рассудка. Да и тепло было, печь — верный помощник, натопишь, ведь разрушенных строений кругом, сколько хочешь, щей из капусты наваришь, и всего, да вместо хлеба вареные бураки в руку, прикусываешь, как хлеб, а щами запиваешь.
Мать мужа переболела тифом, я ее остригла, все сожгла в лежанке, вымыла и уложила ее в постель, а она и говорит: «Как в Царстве Небесном — тепло и чисто». А потом заразилась я, сама заболела тифом, как ни остерегалась, а все же заразилась. Ну, у меня натура такая: валюсь, а встаю, делаю, хоть за стенку держась, а все же ходила, а то об одну стенку стукнулась, упаду, а все стараюсь встать, пока уже совсем не свалюсь.
Я поздравляю Вас и Вашу семью с пятидесятилетием Великого Октября и шлю Вам сердечную русскую благодарность за поздравление меня с этим праздником.
Немного скажу о моем детстве. Там, где жила я, напротив нашего дома был большой каменный дом, и в нем жили льноторговцы. Семья из семи человек, шесть взрослых и одна маленькая девочка, она была младше меня на два года. И вот с пяти лет я ходила к ней ежедневно, играть, а мать моя была у них прачкой. Бывало, мать этой девочки говорит про меня: «Нюшке-то дайте что-нибудь вчерашнее», и у меня как комок станет в горле, бежала бы из-за стола, другой раз не иду, так отец девочки мне говорит: «Аня, ты не обращай внимания на мать (имел в виду свою жену), ругаться с ней я не могу, а знай, зарабатываю и кормлю всех я». И так же придешь к тете, к брату отца, они торговали, пошлет мать с праздником поздравить, придет ее племянница, ей все можно, она богатая. А я ягоды рвать, помочь убираться, а чтобы мне посидеть – и не думай, даже на второй этаж, в хорошие комнаты не ступала нога, «не смей, не ходи туда, а Нина — иди». А дядя был как работник, таскал мешки с мукой, открывал селедки, целый день варил варенье для продажи и сахар.
Во Ржеве на старообрядческом кладбище были большие воронки от бомб, и в них при немцах клали умерших граждан, так кого в чем, кого в ящике от комода, кого просто в одеяло завернутого. Говорят, и пленные были там захоронены, наши русские. А после зарыли землей и все, а сейчас к празднику на этих местах сделали две большущие хорошие могилы, говорят, и памятники поставят. Так, действительно: «Никто и ничто не забыто». [6]
Марина Николаевна Волоскова, культуролог, член СЖР
Источники
1 Архивный отдел администрации г. Ржева. Ф. 150. Оп. 1. Д. 79. С. 7, 11, 14–15.
2 Архивный отдел администрации г. Ржева. Ф. 150. Оп. 1. Д. 193. С. 1–2.
3 Архивный отдел администрации г. Ржева. Ф. 150. Оп. 1. Д. 192. С. 2.
4 Архивный отдел администрации г. Ржева. Ф. 150. Оп. 1. Д. 193. С. 3–4.
5 Там же. С. 22–23.
6 Архивный отдел администрации г. Ржева. Ф. 145. Оп. 1. Д. 1. Л. 112–118.
