Святой Спиридон Потемкин, о котором мы уже писали, оставил после своей кончины талантливого ученика — сего богомудрого диакона Феодора.
Родился сей подвижник веры в 1620-е или 1630-е годы в семье священника Иоанна. Тот служил в селе Колычеве-Покровском Дмитровского уезда, в Подмосковье. Оно было вотчиной князя Никиты Ивановича Одоевского. Священник с женой и несколькими детьми жил при Покровской церкви до самой своей смерти. Сын Федор рос весьма благочестивым и набожным, был весьма охоч до чтения святых книг.
В 1654 году, когда Никон насаждал свои новшества, Божиим попущением началась в столице и ее окрестностях «моровая язва» — страшная эпидемия чумы. Множество народа умерло в тот год, в том числе и священник Иоанн. Осиротевшего Федора после «мора» по ошибке записали в крестьяне князя Сергея Михайловича Одоевского, но он сумел отстоять свои права как священнического сына, и ошибка была исправлена. Примерно в 1658 году он был поставлен в сан диакона (по-видимому, к той же церкви, где служил отец святого), а уже в следующем году по протекции того же князя получил назначение служить в Москве — и не просто в Москве, но в кремлевском Благовещенском соборе! Несомненно, начитанность диакона и его природный ум сыграли решающую роль в таком почетном назначении.
Служа в 1660-е годы в самом центре Москвы, диакон постепенно познакомился со многими церковными деятелями того времени — как сторонниками, так и противниками реформы патриарха Никона, который к тому времени уже отказался от патриаршества и покинул столицу. Споры о вере, которые велись и священнослужителями, и мирянами, не могли пройти мимо любознательного служителя алтаря. Он знакомится с боголюбцами — иноком Григорием (Иоанном) Нероновым, Толгским игуменом Сергием, суздальским священником Никитой Добрыниным и другими, а также и с протопопом-богатырем Аввакумом, возвращенным ненадолго из даурской ссылки. Святой стал часто посещать собрания священников у Ивана Трофимова в церкви святых безсребреник Козьмы и Домиана, что была в Садовниках, в Замоскворечье, а также был свидетелем ученых споров в доме дворянина Федора Ртищева, прежде дружившего с боголюбцами, но потом вставшего на сторону их оппонентов. Прежде приезда в Москву, не зная о подобных спорах, диакон Феодор, по-видимому, придерживался никоновских нововедений, но теперь, под влиянием развернувшейся на его глазах полемики, стал внимательно изучать древние книги, неизменно находя в них подтверждение правоты опальных староверов.
Наибольшее влияние оказало на диакона знакомство с выдающимся богословом того времени — архимандритом Покровского монастыря Спиридоном Потёмкиным, о котором мы уже писали. Святой Феодор свел все сочинения своего наставника в защиту древлеправославного Предания Церкви в одну книгу, которая после смерти о. Спиридона многократно переписывалась и распространялась среди староверов. Зимой или весной 1665 года диакон написал и передал царскому духовнику протопопу Лукиану Кирилову челобитную с просьбой ходатайствовать об освобождении протопопа Аввакума из ссылки, но о. Лукиан разъярился и бросил грамоту в лицо святому Феодору.
Деятельность благовещенского диакона вызвала тревогу у архиереев — Илариона Рязанского и Павла Крутицкого. Они донесли царю Алексею Михайловичу о новом «церковном мятежнике», и того арестовали 9 декабря 1665 года. Сам святой объяснял промедление со своим арестом защитой своего учителя — богомудрого архимандрита Спиридона: диакона схватили через месяц после его смерти.
Арестованного диакона доставили на Крутицкое подворье. Сначала он не знал, ни за что его схватили, ни того факта, что в его доме был проведен обыск, обнаруживший множество сочинений в защиту древлеправославия, а также его личную переписку с видными боголюбцами. Книги и письма были отданы в Тайный приказ. Под арестом отец Феодор пробыл пять недель.
9 декабря митрополит Павел Крутицкий учинил строгий допрос арестанту: по каким книгам он служит, старой печати или новой? Диакон смело отвечал: раньше служил по новым, а ныне — только по старым, ибо новые с древними весьма несхожи. Не отрицал и своего знакомства и личной переписки с протопопом Аввакумом и другими боголюбцами. На предложение митрополита служить по новым книгам диакон ответил твердым отказом до тех пор, пока церковный собор их не рассмотрит. «Откуда знаешь про собор?» — удивился митрополит Павел. «От Аввакума протопопа, ибо царь велел ему терпеть в ссылке до собора», — отвечал узник. Митрополит сказал, что он лично в старых книгах не видит ереси, но ради царского повеления все должны служить только по новопечатным, дабы не гневить «Тишайшего» монарха. Страдалец на это дерзновенно отвечал: «Добро угождати Христу Богу, и Церковь Его управливать, святую матерь нашу, и православных пастырей ея и учителей, а не лице зрети тленнаго царя и похоти его утешати! Вы тем лестным оправданием своим хощете угодити земному царю смертному…» Видя упорство страдальца, митрополит повелел его посадить на цепь под начал патриаршего старца Сосфена и некоего «хлебодара старца».
13 декабря последовал новый допрос. Узник стоял на своем, стараясь не открыть властям имена и местонахождение других староверов…
Святой Феодор надеялся, что на предстоящем церковном соборе русские архиереи опомнятся и реабилитируют древние книги и обряды, тем более что некоторые из них в частных разговорах признавались, что не считают прежние обычаи еретическими, в отличие от Никона. Но эта надежда была жестоко обманута. Собор начался в конце апреля 1666 года. Его целью было не разбирательство в правильности или неправильности никоновской реформы, а наказание не покорившихся ей боголюбцев. Диакон Феодор подал на собор письмо, в котором были собраны выписки из древних церковных книг, ясно показывавшие неправильность изменений, внесенных реформаторами в церковную службу. Диакон разбирал новопечатные книги разных лет издания и показывал, что они не только со старыми книгами, но даже и между собою не согласуются.
Письмо собор не стал разбирать. Вызвали на допрос его автора и стали спрашивать, считает ли он греческих патриархов православными. Он же отвечал: если они правильное крещение на себе имеют и в вере не погрешают, то признает, однако есть сведения от самих греков о том, что они сие не соблюдают. Русские архиереи разъярились от таких слов святого и стали его ругать, называя ослушником Церкви и клеветником на патриархов.
Диакона опять арестовали, а через два дня в Успенском соборе вместе с протопопом Аввакумом подвергли обряду «расстрижения»: после Херувимской песни, поставив их перед царскими вратами, проклинали, остригли волосы на главах и бороды, сорвали священнические одежды. Невинные же страдальцы в ответ прокляли никоновскую ересь. Когда вели диакона Феодора из церкви, он сложил пальцы двоеперстно, поднял десницу над головой и закричал собравшемуся народу: «За сию истину стражду и умираю, братия, и за прочия догматы церковныя!»
Страдальца посадили под стражу в чулан на патриаршем дворе, а через три дня поздно вечером тайно вывезли на телеге окольными путями, чтобы никто не видел, в Николо-Угрешский монастырь. Перед входом в обитель надели на него куль из рогожи, закрыв его лицо и тело до пят, чтобы никто из знакомых его случайно не опознал. Диакона заключили в холодной каменной башне с замурованными окнами. Через несколько дней закручинился диакон о жене и детях, которые не знали, жив ли он и куда подевался, и начал просить своих тюремщиков, чтобы весточку жене послали — но получил отказ: царя-де боимся. Через три недели сомнения напали на страдальца: прав ли он в своем упорстве? И три дня он постился — не пил, не ел и не спал, но только молился Богу, чтобы указал спасительный путь. И получил откровение от Христа: лучше умереть за старые церковные предания, чем принять новое лукавство.
И после трех суток поста изнемог диакон, не стал даже на ноги подниматься. Начальник караула спросил, не призвать ли отца духовного? Страдалец, думая, что через священника сможет послать весточку жене, согласился. Тогда, испросив у царя разрешение, привели ко узнику игумена. Тот спрашивал: «Покоряешься ли Святой Церкви»? Старадалец ответил: «Покоряюся Святой Соборной Церкви восточной, что прияла древле и держит догматы», — имея в виду Древлеправославную Церковь Христову. Игумен же повелел писцам написать от имени узника «скаску» (показания) и дать на подпись. И в полночь к больному диакону принесли написанную «скаску», и подписал он в изнеможении. А оказалось, что слова там написали не те, что он говорил, а такие, какие угодны были никонианам… И после того не дали духовного отца страдальцу, а сказали: «Когда будешь помирать, тогда и дадим!» И ослабев, диакон перестал на некоторое время сопротивляться церковным новшествам.
Через некоторое время у царя родился сын Иван, и опального диакона Феодора перевели на Крутицкое подворье, а потом в Покровский монастырь. Оттуда он сумел убежать и, взяв с собою жену и детей, скрылся из Москвы. Потом дошел до него слух о том, что многих его знакомых хватают и пытают, разыскивая его. Гонимый диакон решил сам прийти к мучителям, чтобы избавить других от истязания.
Два месяца продержали его на Патриаршем дворе, а потом сослали в Троице-Сергиеву обитель. Здесь он продолжил изучение святых книг в богатой монастырской библиотеке, а также возобновил связи с московскими староверцами. Он оплакивал свое прежнее малодушие и решил твердо стоять за отеческие законы.
Почему же Бог попустил диакону Феодору и некоторым другим мученикам за древлеправославие на время унывать и отступать? Ведь они были не «слепые фанатики», не «ревнители внешнего обряда», а люди, стремившиеся к истине, к поиску глубинного смысла, наполняющего эти «внешние формы благочестия». Как Петру апостолу было попущено на время отречься от Христа, но потом он, оплакав этот мимолетный тяжкий грех и получив прощение от Господа, мученической кончиной за Христа запечатлел свою веру и верность, — так и страдальцы староверия, мало отступив, но потом покаявшись, последующей жизнью и кончиной явили истину древлеправославия.
Покаявшись в прежней слабости, диакон Феодор вновь начинает «прекословить» церковным новшествам. Это приводит к повторному суду над ним. 4 августа 1667 года его судили русские и греческие архиереи на Большом московском соборе, в деяниях которого читаем о диаконе Феодоре: «Всех архиереов и весь собор неправославным нарече… и ни в чем не повинился и прощения не просил».
21 февраля 1668 года вышел царский указ: отрезав у диакона Феодора язык, сослать непокорника в вечное заточение на Крайний Север, в Пустозерский острог, вослед за протопопом Аввакумом, священником Лазарем и иноком Епифанием.
В пустозерской темнице диакон-богослов не сидел без дела. Он написал, совместно с о. Аввакумом и другими сострадальцами, целый ряд сочинений в защиту древлецерковного благочестия. Диакон отличался глубоким знанием Святого Писания и множества сочинений святых отцов, которые он по памяти обильно цитировал в своих книгах. Он сам писал, что изучил не менее шестидесяти древних святоотеческих книг, многие из которых существовали только в рукописном виде и были труднодоступны, находясь только в крупных монастырских библиотеках. Боровск, Керженец, Поволжье, вся Сибирь, Москва — вот неполный перечень мест, куда доходили писания опального диакона. Были написаны также челобитные царю и патриарху Иоасафу — о том, чтобы они восстановили древлецерковное благочестие на Руси.
Бог явил чудо над диаконом-страдальцем, как и над двумя другими его соузниками: у них снова отросли вырезанные в Москве языки. Это знамение воспринималось староверами как одно из доказательств правоты пустозерских узников.
В 1670 г. в Москву пришли две челобитные (отцов Аввакума и Лазаря) и написанная диаконом Феодором книга «Ответ православных».
В этой книге подробно разбираются Никоновы новшества и дается их опровержение на основе Священого Писания и множества древних церковных книг. Обличает диакон Феодор и кровожадность новых отступников, которые под свои кровавые расправы со староверцами пытались подвести даже ложные толкования Евангелия: «Не токмо бо на святых лгут еретики и отступники, но и на самого Христа лгут! Есть писано в печатных книгах Кормчих Никоновы справы, бутто Христос бил жидов в церкви бичом. И инде то есть писано? Да и нынешния мучители, а не учители, указуют на те лжи сатанины и биют священников, и иноков, и мирян шелепами за некая малая прегрешения и, оправдующеся, глаголют: «И Христос бил!» Оле диаволския лжи на Христа моего! Он, Творец, кротости Учитель и смирения, Сам бит был от жидов и обруган, а их не бил, токмо изгна из церкви овцы и волы, а продающим голуби рече словом, а не бил их, не лжи, еретик! О том ученик Его Иоанн Богослов свидетель».
Удивляясь помрачению разума «новолюбцев», святой Феодор горестно восклицает: «О сынове человечестии, доколе любите суетная и ищете ложная? Погубит бо Господь глаголющия лжю, и мужа крове и льстива гнушается Господь. Исполнися время, приближися царствие: покайтеся и веруйте во Евангелие. На всяко лето себе исправляете и, чем дале, тем глубже во дно адово себе низводите, и мнимому вашему исправлению конца не будет, дондеже не останется в вас ни едина жилица христианская. И всегда учащеся, а в разум истинный приити не можете, плоть бо и кровь царствия Божия наследити не можете (Тим. зач. 295; Рим. 97) А елицы Духом Божиим водятся, сии суть сынове Божии».
Пишет святой и том, что проклятия, произнесенные последователями никоновской реформы против древлеправославных христиан, не только ничтожны перед Богом, но и падают на головы незаконно проклинающих: «Что ваша пребеззаконная клятва успеет в день судный? Проклинаете бо православных христиан, а сами отвсюду прокляти, и вяжете их неправедне, сами же от святых связани суще праведне, и богомерзким еретиком — Арию, и Македонию, и Несторию, и Савелию, и прочим — уподобляете благочестивых, а сами полны всех ересей оных еретиков, да, мню, и не видите их, ослепи бо Бог разумы неверных. Почто учителя своего, пса адова, Никона изгнасте, а пестроты его за ним не извергше? Почто крещение латинское приемше и с ним вся ереси принявше, поменовенныя отчасти в кратком писании сем? Почто своих святых отец благочестия не возлюбивше, и по смерти сияющих, яко светилники?
О честнии отцы и братия наша бывше, кто вас смути, кто вас прелсти противитися истине всякой, кто вас научи укрепляти всяку лжу? Вем бо кто: сатана, общий враг наш! И се вем, яко мнози от вас за неведение и за страх человеческий погибают. А корень всему злу — сребролюбие, и сего желающии веры отпадоша, по апостолу Христову Павлу (к Тимофею, 287 зачало)».
Диакон неустанно защищает от клеветы никониан древнюю Русскую Церковь, стоявшую в истине неизменно:
«И аще бы наша вера прежняя, единая в чем не права была или ереси в ней, то бы святым руским чюдотворцам откровенно было прежде, с ними же Сам Бог беседовал и посещал явно, и Пречистая Богородица, и апостоли Христовы, и велели бы то исправить.
Преподобнаго отца Александра Свирскаго посещала Троица, яко и Аврааму явися в трех лицех, а не во едином составе — по новым книгам, Триодям постным.
Ко преподобному отцу Сергию приходила Пресвятая Богородица [а не «детородица» — по новым книгам] со апостолы, а у него тут в сенях были две чюдотворныя иконы: Пречистая Богородица едина, с Превечным Младенцем, вторая — Николы-чюдотворца [ныне у гроба стоят]. А на тех иконах у Спаса Христа и у раба его Николы сложение перст едино написано, как нас святии учат в книгах своих. И аще бы то ересь была Несториева — два Сына, по Никонову блядословию, то бы святому Сергию не умолчала Владычица всех, ко оному Кириаку не вошла двух ради словес Несториевых в книге, а тут, на святей иконе, ея како бы презрела? Ей же святый присно моляшеся и гласы слыша от нея, но немы да будут устны лстивыя, глаголющия на правду и на праведных беззаконие, а истина Господня во веки пребывает в церкви Христове!
И преподобному Ефросину Псковскому, чюдотворцу, явишася в животе яве три вселенские учители: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, и аще бы святый о аллилуйи неправо мудрствовал, тогда бы возбраниша ему о том, но несть, несть, паче же и ублажиша его и похвалиша!
И Авраамию Ростовскому, чюдотворцу, явися Иоанн Богослов, а веры не хулил его.
И в Киево-Печерском монастыре коликое множество святых, а у них та же вера бысть, книги их сходны с нашими, в малом нечесом разве несличны, и в тех аллилуйа 2-жды, 3-е — «Слава Тебе, Боже!» — до Могилиных Требников: тот немало повредил благочестия тамо.
И в Еросалимской церкви восточной тако же глаголема бысть трисвятая аллилуйя сице: «Аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже!» — до [7]158-го году (1650 г.), как был послан тамо троицкой келарь Арсений Суханов и прочии с ним, тамо слышаша у гроба Господня; и святейший патриарх тот благословляет добре, по преданию. А ныне не вемы, ужасатися приходит о сем, како неправеден Бог, яко у рабов Своих утаи истину всяку, а врагом откры, ,,чюдо” проявися ново! Да не будет! ,,Праведен Господь Бог наш, и несть неправды в Нем, и на святых почивает присно и верным рабом Своим и другом вся вверяет Своя и открывает. Тайна Моя Мне и Моим”, — глаголет Господь, утаи бо сия от мнящихся быти премудрых и разумных, а открыта младенцем, сиречь кротким и незлобивым учеником своим — всем и доселе.
Егда же попустившу Богу наскочити врагу и губителю душ христианских и всякия злобы и лукавства исполненному Никону сести на патриаршеском престоле, той враг тогда чистую пшеницу здравыя догматы от церковныя нивы потреби, плевелы же, сеянныя от древних враг, собра, от разных стран неправыя и лукавыя догматы в церкви насади, к тем же еще и своя многия примеси. А самодержец ему о всем том не возбрани, видя матерь свою, Святую Церковь, от разбойника разоряему, и не поможе, понеже лстец, он улови его в начале патриаршества и рукописание взя на него, государя царя, да ни в чем ему не возбраняет, что начнет творити, еще же и от бояр его заступает, да не зазирают и не препинают ему хотения своя творити.
О последняго неразумия, его же не слыхано от века, еже на благочестивых царей кабалы патриархом имати и царем в том поступати! Дивлюся помрачению разума царева, како от змия окраден бысть исперва, или рещи оно, яко забвение на всех валится и неразумие, человек бо есть; неведый бо помазаник Божий и не узна волка, во овчей кожи пришедша, и сего ради тако бысть за согрешения наша. Аще бы и не тому, ино иному такову сосуду злобы явитися бо ся, да не мимо идет Писание последних времен и последних прелестей!»
Пишет святой и о гневе Божием, постигшем Русь за отступление от веры, и об антихристианском моральном облике Никона патриарха:
«Тогда же вскоре Господь Бог гнев Свой излия на всю Русскую землю, посла смертоносную язву на человеки, уцеломудрити хотя нас, да кроме святыя воли Его ничтоже творим, но к Нему прибегаем, и от Него милости просим и разрешения о всякой вещи. А наимник, иже несть пастырь, оставя овцы Христовы, и начат бегати от Божия суда по лесам и по блатом, и по монастырям крытися, и царицу благоверную с чады с собою водя (царю же в то время на рати бывшу в Смоленске), лестию им приступая, якобы хотя сохранити от суда Божия; человек тленный сам и смертный, а на Бога не уповая. Аще не Он, Создатель, сохранит, то кто от всевидящего ока Его укрытися где может? И, волхвуя, отступник тогда, древеса собирая, глаголемая муждевел (можжевельник), и по странам пути полагати веле и огнем зажигати, и сквозе той огнь сам, богоотступной, проходя, и благоверную царицу и с чады проводя, и всех людей окуряя. Тако прежде нечестивии цари и мучители творяху, святых мученик во идолопоклонство хотяще ввести, но святии того не слушаша и повеление их оплеваша безумное. А Никон прелсти всех с богоотметником же оным, Арсеном Греком, а по градом грамоты розсылаше, богопротивник, и к болящим не повеле священником ходити и святых таин Христовых не сподобляти их, и сам многих в весех людей Божиих немощных в храминах заваливая, а иных, заваливши, огнем сожигая живых. И тако тогда мнози христиане по градом и селом без покаяния и причастия умираху, а кои благоискуснии попы, помня страх Божий, тайно исповедовали и причащали, боящеся свирепаго мучителя великих запрещений. И кто тако от века во святых творяще, волхвуя, и христиан уморяя, и сожигая, и Христова тела и крови при смерти лишая, как сей богоотступник, враг Никон, ему же праведный судия Христос Бог наш в том? Егда бо быша моры в прежняя времяна во многих странах, тогда святии пастыри не бегаху, но со слезами Богу молящеся о себе и о всех людех, и болящих посещаху, и утешаху, и святою водою покропляху, и молитвами своими Бога милостива сотворяху, и праведный Его гнев утоляху. А сей богомерзкий Никон все противно творя Самому Богу и всем святым Его, на тварь надеяся — на огнь и муждевел, а не на Творца твари всей.
И како от такова злаго древа добрыя плоды прорастоша, реку же, вера им взыскася! Христос глаголет: ,,Всяко злое древо не может плода добра творити, но зол плод творит”. Христос же велит всякаго человека от плодов познавати, а не от словес красноглаголивых, то есть листвие шумящее философския словеса».
И завершается книга «Ответ православных» обличением гонителей и словами утешения для гонимых христиан:
«Прелесть укрепляют, а истину попирают и стоящих за ню сокрушают, и разоряют, и всяко утомляют, дабы ни един христианин был на земли, держаяйся старых книг и догмат церковных. Когда православныя христианы гнали и мучили христиан же? Когда пустыни преподобных мужей разоряли? Когда в темницах затворяли? Но вся сия творят верным рабом Христовым еретицы и отступницы, да привлекут их муками к своей нечистоте.
— О Владыко святый, истинный, доколе не судиши и не мстиши крови и гонения нашего от живущих на земли? (Апок, 6-я глава) Уже рабом Твоим, нам негде и главы подклонити, везде гонимы и изгоняемы, ни мала покоя себе и утешения обретающе! (мученицы глаголют)
— О раби Мои, страстотерпцы, в терпении вашем стяжите душа ваша, потерпите мало еще время, дондеже скончаются клеврета и братия ваша, хотящии избиени быти, якоже и вы (Христос им отвещает).
— Господи Исусе Христе, мало есть нас, раб Твоих, на земли в нынешнее время последняго часа, нечестивых же много, уклоняющихся в развращение (мученицы глаголют).
— Не рех ли Аз, Спас ваш: ,,Не бойся, малое Мое стадо, яко благоизволи Отец ваш дати вам царство. И се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Не бойтеся убивающих тело. Аще Мене, Христа вашего, изгнаша и распяша, и вас, рабов Моих, изженут и рекут всяк зол глагол на вы, лжуще Мене ради, и всяк, иже убиет вы, мнится службу приносити Богу, да не смущается сердце ваше. Претерпевый же до конца, той спасется, и проповестся сие Евангелие царствия по всей вселенней во свидетельство всем языком, и тогда приидет кончина (Христос утешает их — Ин. зач. 52; Мф. зач. 99).
— Господи, Царю славы, несть бо уже под небесем того места, идеже бы не проповестся пресвятое Твое Евангелие, но во всю землю изыде вещание посланников Твоих и в концы вселенныя глаголы их, и время мертвым Суд прияти и дати мзду рабом Твоим, пророком и святым, и боящимся имени Твоего, малым и великим (мученики — Апок. глава 11).
— Не глаголах ли Аз к наперснику Моему Иоанну Феологу, ,,яко время близ есть: обидяй да обидят еще, и скверный да сквернится еще, и праведный правду да творит еще, и святый да святится еще. Се гряду скоро, и мзда Моя со Мною — воздати комуждо по делом его” (Христос глаголет сие мучеником — Апок. глава 22).
Глаголет, свидетельствуя, и сия: ,,Ей, прииду скоро”. Аминь. Ей, гряди, Господи Исусе! Благодать Господа нашего Исуса Христа со всеми православными да будет во веки. Аминь».
Архиереи, узнав о новых «присылках» из Пустозерска, не на шутку взволновались: даже из далекой ссылки «непокорники» проповедуют о древлецерковном Предании, на посрамление «новолюбцев»! В апреле того же года стрелецкий полуголова Иван Елагин привозит в Пустозерск царский указ: снова вырезать языки у трех страдальцев (кроме Аввакума) и отсечь им же правые руки — чтобы ничего ни говорить, ни писать не могли они о вере. По дороге Елагин заехал в Мезень, где убил через повешение двух боголюбцев, учеников и духовных сыновей протопопа Аввакума, — юродивого Феодора и Луку Лаврентьевича. Хотел было повесить и двоих сыновей протопопа (Ивана и Прокопия), но те, испугавшись, повинились, и потому их вместе с матерью Анастасией Марковной посадили в земляную тюрьму.
Три дня увещевал Елагин свв. Аввакума и иже с ним принять новшества, но те отказались предать отеческие уставы. В четверг Фоминой недели, 14 апреля 1670 года, состоялась публичная казнь Аввакума и троих его соузников. Всех четверых вывели на площадь при стечении народа и зачитали царский указ: Аввакума посадить в сруб, засыпанный землей, и держать на хлебе и воде, а остальным кроме того вырезать языки и отсечь правые руки. Протопоп Аввакум описывал казнь диакона Феодора так: «Посем взяли дьякона Феодора; язык вырезали весь же, оставили кусочек небольшой во рте, в горле накось резан; тогда на той мере и зажил, а после и опять со старой вырос и за губы выходит, притуп маленько. У нево же отсекли руку поперек ладони. И все, дал Бог, стало здорово, — и говорит ясно против прежнева и чисто».
Заключили страдальцев каждого в отдельном срубе, наполовину врытом в землю и засыпанном снаружи землей. Было велено никого к ним не пускать, бумаги и чернил не давать и следить за узниками «накрепко». Однако некоторые из стражников втайне сочувствовали заключенным и позволяли им изредка вылезать через узкие окошки и собираться вместе на беседы, и гостинцы, бумагу и чернила иногда передавали от доброхотов, и письма и книги от страдальцев за правду Божию пересылали другим староверцам. Даже в древке бердыша (боевого топора) одного из стрельцов был тайник для передачи тайных «грамоток».
Еще ровно двенадцать лет пробыли пустозерские узники в земляных темницах — в холоде, голоде и наготе. Умер царь Алексей, вступил на трон его сын Феодор, но никакого послабления им не сделали. Патриарх Иоаким на соборе в феврале 1682 года требовал от царя смертной казни для них, ведь еще в 1675 году был издан указ о старообрядцах: «Раскольников, которые Восточной Апостольской Церкви не повинуютца, говорить многажды, чтобы они от того расколства престали и покаяние принесли и на истину обратились. И буде которые не покорятца и в познание не придут, и тех раскольников сжечь». Собор решил передать дело Аввакума и его соузников гражданским властям для расправы. Царь же повелел сжечь страдальцев в срубе.
Публичное сожжение состоялось в Пустозерске в Страстную пятницу, 14 апреля 1682 года. Узников одели, вывели на площадь. Диакон Феодор благословился у протопопа Аввакума, все узники обнялись и облобызались. Потом их ввели в сруб… Взвилось пламя. Страдальцы запели задостойник: «Владычице, приими молитву раб своих…»
Так окончил свою жизнь на земле великий страдалец за правую веру диакон Феодор.
Память его празднуется купно со священномучеником Аввакумом и прочими с ними пострадавшими 14 апреля по церковному стилю (27 апреля по гражданскому).
Тропaрь святому мученику, глaс 4-и. Му́ченик Тво́й Го́споди диа́кон Фео́дор, во страдáнии своéм венéц прия́т нетле́нныи, от Тебé Бо́га нáшего, име́я бо кре́пость Твою́ непобеди́мую, му́чащих упраздни́, и разруши́ бесо́м немощнáя шатáния; того́ моли́твами Христе́ Бо́же спаси́ душа́ нáша.
Кондaк, глaс 2-и. Звезда́ све́тлая яви́ся, непрелéстная ми́рови, Со́лнца Христа́ возвеща́ющи, заря́ми твои́ми страстотéрпче, диа́коне Фео́доре, и прéлесть погаси́ всю́; нáм же подаéши све́т, моля́ся непрестáнно о все́х нáс.
Икос. Пе́ние ми дáруй Бо́же мо́й, воспевáти и глаго́лати, и почитáти по́двиги страстотéрпца твоего́ и му́ченика, я́ко да благосочетáнно восхвалю́ до́бляго во страдáнии, диа́кона Фео́дора, победи́теля в страсте́х бы́вша всегда́, вели́каго во благочéстии, и в ли́це му́ченик восия́вшаго, в ни́х же поéт непрестáнно Христа́, со мно́жеством а́нгельским прему́дрыи, приéмля свы́ше боже́cтвенное осия́ние, и моля́ непрестáнно о все́х нáс.
