Родился сей подвижник благочестия на Костромской земле, в древнем селении Нерехта, в 1673 или 1674 году. Мирское имя его нам неизвестно. О детских его годах известно мало. Был он крещён в «новой вере», отличался любовью к молитве и чтению книг. По достижении двадцатипятилетнего возраста, после вступления в брак, новообрядческим архиереем он был рукоположен в диаконский сан и определен служить в церковь во имя Владимирской иконы Богородицы Нерехтского женского монастыря.
В монастыре было собрание рукописных и старопечатных книг. Знакомясь с ними, 28-летний диакон обнаружил в дониконовском «Иноческом потребнике» чин отречения от яковитской ереси, переведенный с древнего греческого чина, с проклятием на всех, кто не совершает крестное знамение двумя перстами. Удивившись, диакон поспешил с вопросом об этом к священнику той же церкви Василию Фёдорову. Пожилой иерей ничего не стал объяснять, только велел диакону эту книгу не читать. «Почему?» — удивился тот. Священник ответил: «Этого теперь не велят читать, потому что оно старо».
Диакон ещё более начал недоумевать: что происходит в церкви, почему запрещено читать старые книги? В течение года терзался он такими мыслями. Однажды он невзначай услышал беседу настоятеля своего храма с другими причетниками. Тот сказал, что «четверить аллилуию» (то есть говорить «аллилуия» трижды и добавлять «слава Тебе Боже») есть латинская ересь, о чём писал ещё преподобный Максим Грек. Священнику никто не возразил, и диакон вновь оказался один на один со своими сомнениями.
Вскоре после этого случая, читая на службе по Часослову, изданному в первые годы царствования Алексея Михайловича, до Никоновой реформы, диакон обнаружил, что там по 103-м псалме указано петь аллилуию дважды, а не трижды, с добавлением «слава Тебе Боже». Так он убедился в правоте слов попа Василия.
Что же делать? Как понять, что происходит в церкви? Диакон начал со слезами молиться чудотворному Владимирскому образу Пресвятой Богородицы, который находился в монастырском храме, чтобы Пресвятая Дева направила его на истинный путь.
Полгода прошло в таких молитвах, пока диакон не вспомнил, что уже давно одна из инокинь монастыря говаривала, что ныне вера неправая, но говорить об этом весьма опасно. Это была старица Елисаветь, пришедшая в Нерехту из какого-то ярославского монастыря.
Диакон поспешил к ней за советом. Убедившись в искренности диакона, инокиня в течение многих дней рассказывала ему о церковном Расколе, о гонениях и мучениях, которым предавались приверженцы дореформенной православной веры. Диакон окончательно убедился, что государственная Церковь уклонилась от истинного православия. Он спросил старицу, где же теперь искать истинную веру. Та отвечала, что, если он хочет спастись, пусть идёт в нижегородские леса, в скиты древлеправославных старцев.
Зимой (вероятно, 1704 года) диакон с супругой тайно оставили Нерехту и пошли сначала к Ярославлю. Там дьякон Александр случайно встретил на постоялом дворе путешествующего скитского старца-слепца Кариока. Он признал его за древлеправославного инока по описанию, какое ему давала старица Елисаветь: был худ, постен, в худой одежде, чем резко отличался от упитанных и холёных новообрядческих монахов того времени.
Кариок не сразу открылся беглому диакону, но лишь после длительных уговоров сообщил, что знает места, где живут старцы «по старой вере», но, чтобы жить с ними, нужно быть готовым переносить всевозможные трудности и лишения, строгие посты, тяжкую работу, преследования от властей, опасность даже смертной казни. Диакон обещал, что всё это с радостью перенесёт ради Христа. Старец взял диакона с собою.
Через некоторое время на другом постоялом дворе они встретили древлеправославного инока Иону, и Александр, оставив прежнего старца, вместе с Ионой отправился в нижегородские леса, в скит отца Лаврентия. Пробыв несколько лет послушником, в 1709 г. он был пострижен отцом Лаврентием во иночество с именем Александр. Супруга диакона также приняла постриг в женском лесном скиту.
В том же году умер настоятель скита священноинок Лаврентий. Братия избрала диакона-инока Александра своим настоятелем.
В то время на Нижегородчине жил и действовал монах Питирим, который отказался от «старой веры» и перешёл в господствующую Церковь, превратившись в лютого ненавистника древлеправославных христиан. Бывший старообрядец познакомился с самим царём Петром и, заручившись его поддержкой, начал устраивать гонения и облавы на лесных скитников, быстро продвинулся по карьерной лестнице и по указу императора был в 1719 году поставлен епископом Нижегородским и Алатырским.
Ранее, 1 января 1715 года, еще до поставления в епископы, будучи игуменом в Переяславле, Питирим понудил нижегородских старообрядцев из Лаврентьевского скита дать ему ответы на 130 вопросов о вере. Скитники пытались отказываться от полемики, но Питирим пригрозил царскими карами, и те волей-неволей согласились, но и сами направили ему свои 240 вопросов о вере. Питирим в ответ на эти вопросы сочинил большую книгу под названием «Пращица», в которой с помощью многочисленных обманов и подлогов оправдывал «новую веру» и обвинял древлеправославных христиан в ереси и расколе.
Питирим требовал от скитников срочно представить ему ответы на его каверзные, по-иезуитски составленные вопросы. И хотя ответы были составлены, скитники просили освободить их от такой повинности. В декабре 1718 года диакон Александр со старцами Иосифом и Герасимом лично явились к Питириму и смиренно просили освободить их от подачи ответов. Питирим предложил им на выбор либо дать подписку о неправоте «старой веры», либо быть арестованными. Старцы подписки не дали, и Питирим их заключил в тюрьму.
Старцу Варсонофию, который ходатайствовал об освобождении узников, Питирим обещал их отпустить только в обмен на написанные скитниками ответы. 15 мая 1719 года ответы были доставлены, однако коварный архиерей не сдержал своего обещания, но велел заковать старцев в кандалы и держать «за крепким караулом», угрожая им ранами и казнями, если не примут «новой веры».
Прочитав ответы скитников («Диаконовы ответы») — пространную книгу, в которой были собраны сотни свидетельств из древних церковных сочинений о правоте «старой веры», — Питирим понял, что не смог посрамить древлеправославных христиан, но, напротив, они посрамили его иезуитскую хитрость. Питирим был в гневе и долго не мог придумать, как бы объявить себя победителем спора. Постепенно у него созрел замысел принудить самих скитников отказаться от текста ответов и объявить эти ответы негодными.
Так он и поступил. Написал тест отказа скитников от ответов и заставил их переписать своею рукою. Под страхом мучений и смерти подписали старцы отказ от ответов, и Питирим объявил о своей победе. Радостный, в январе 1720 года он помчался к царю в Петербург с победной реляцией. Но тут произошло непредвиденное: в феврале 1720 года инок-диакон Александр подал Петру собственноручное прошение, в котором сообщал о коварстве и лжи Питирима, а также о том, что ответы свои иноки считают правыми, а подписку в их непризнании дали только под давлением и под страхом казни. Перед отъездом в столицу, зная, что идёт на верную смерть, диакон оставил в скитах «Исповедание веры», в котором написал, что Питирим перед «разглагольством» держал старцев в заключении «под великим страхом и за крепким караулом», что «Диаконовы ответы» были поданы Питириму еще в заключении и тогда же архиерей вынудил арестантов подписать «Доношение». Что подвигло инока Александра к такому шагу? Несомненно, он оплакивал своё малодушное отречение от «старой веры», как Петр апостол горько рыдал после отречения от Христа. И чтобы искупить этот грех, диакон решился принять мученичество.
Старца Александра арестовали прямо во время подачи «Прошения». Две недели он переносил страшные пытки и истязания в Тайной канцелярии: требовали выдать сообщников. Мученик молчал. Тогда его обвинили в «воровстве» (т.е. лжи. — Ред.), якобы он единолично, без совета всего скита, подал прошение (ведь «сообщников» он не назвал).
12 февраля в кабинете царя Петра был устроен допрос страдальца, но тот стоял на своём. На допрос привели старца Варсонофия, который уже тайно склонился к переходу в «новую веру». Уподобившись иуде-предателю, Варсонофий обвинял диакона Александра в самовольной подаче «Прошения» (позже за это он и получил свои «тридцать сребреников»: после перехода в государственную Церковь был награждён 100 рублями денег — огромной по тому времени суммой).
16 февраля 1720 года диакона посадили в Петропавловскую крепость. 22 февраля глава Тайной канцелярии А.И. Ушаков получил собственноручную записку Петра I: «Дьякона пытать, к кому отсюда приехал и приставал и кого здесь знает своего мнения потаенных, а по важным пыткам послать с добрым офицером и с солдаты от гвардии, и послать в Нижний, и там казнить за его воровство, что мимо выборного старца воровски учинил». Несмотря на изощрённые пытки, инок Александр никого не выдал.
4 марта 1720 года с подпоручиком Преображенского лейб-гвардии полка Семёном Калеминым диакон-арестант был отправлен в Нижний Новгород, где 21 марта ему учинили публичную казнь: отрубили голову, а тело сожгли и бросили в Волгу.
Имя диакона Александра навсегда вошло в историю древлеправославия. Составленные им и его помощниками «Керженские (Диаконовы) ответы» стали мощным оружием православных против нападок никониан.
Память сего преподобномученика празднуется 21 марта по церковному стилю (3 апреля по гражданскому стилю).
Тропарь святому преподобномученику Александру, диакону Керженскому, глас 5-и. И́стины Христо́вы взыску́я, отве́ргл еси́ маловре́менных сла́дость, и я́тся пути́ да́льному, и обре́те гони́мую Це́рковь в пусты́ни, к не́йже до конца́ прилепи́вся, и о́бразом а́нгельским облече́ся преподобному́чениче Алекса́ндре, и за ве́ру пострада́в ра́достне, вни́де в небе́сныя кро́вы, иде́же предстоя́ престо́лу Госпо́дню, моли́ возлю́бленнаго тобо́ю, и возлюби́вшаго тя́ Христа́, да спасе́т душа́ на́ша.
Кондак, глас 8-и. Пу́ть жите́йскии проше́д до́блественне, ве́ру и́стинную до конца́ соблюде́, за ню́же пострада́ до сме́рти преподобному́чениче, ра́дуися Алекса́ндре от́че на́ш!
Икос. Дне́сь ве́рнии ликовству́ем, в па́мять богому́драго страдал́ьца, и́же пре́лесть оста́вив, и к ве́ре Христо́вой прилепи́вся, и мно́гия научи́ сло́вом и писа́нием свои́м, и венце́м му́ченическим увязе́ся, те́мже вопие́м к не́му: Ра́дуися пре́лести обличи́телю! Ра́дуися и́стине Христо́вой пропове́дниче! Ра́дуися по́стниче до́брыи! Ра́дуися преподо́бным украше́ние! Ра́дуися му́чеником удобре́ние! Ра́дуися земны́и а́нгеле! Ра́дуися челове́че небе́сныи! Ра́дуися служи́телю Госпо́день! Ра́дуися победи́телю де́моном! Ра́дуися прему́дре учи́телю! Ра́дуися все́м святы́м ревни́телю! Ра́дуися Алекса́ндре о́тче на́ш!
