Движение старообрядчества захватило значительную часть населения Российской империи Что касается точного количества приверженцев старообрядчества, то единого мнения в этом вопросе нет. Стремление правительства и господствующей церкви поставить «раскольников» вне закона дало предсказуемый результат в том, что старообрядцы были вынуждены уйти в подполье. Поэтому такой важный вопрос, как число приверженцев старого обряда, распределение их по согласиям, толкам и местам пребывания, стал для государственной власти нерешаемым. Статистика старообрядчества никогда не отражала точного положения дел. Ведение статистики требовало, во-первых, компетентности органов этой деятельности. Во-вторых, государственные статистические органы не пользовались почетом в старообрядческой среде. В действительности же, ведение статистических дел в отношении «раскольников» носило формализованный характер.
Также одной из главных причин выступала непоследовательная и необдуманная политика государства, то с усилением репрессий, то с некоторыми послаблениями, что отрицательным образом сказывалось на учете количества старообрядцев. В XIX в. число старообрядцев значительно увеличивалось, в конце первой половины века их было 5 млн. чел., а в 1850-х гг. уже 10 млн. чел.[1] Исходя из этого возникает вопрос, действительно ли имела место положительная динамика или это несостоятельность статистики? Известно, что в 1853 г. в Статистическом комитете происходят институциональные преобразования, и Статистический комитет стал подчиняться министру внутренних дел. Эти действия были продиктованы совершенствованием статистики в Российской империи.
Несогласованность и нетдостоверность результатов заставляли правительство искать методы более точно определить число старообрядцев. «По данным годовых отчетов Св. Синода, православное население в России насчитывало в 1860 г. — 52 млн. чел». [2] К 1859 г. П.И. Мельников-Печерский попытался сделать первое относительно достоверное исчисление староверов: их численность варьировалась от 8,5 до 9,3 млн. чел.[3] Если же говорить об общей численности населения Российской империи, то старообрядцы разных направлений составляли около 10%, или 1/6, от господствующего исповедания.[4]
«Одно из важнейших направлений организации правительственной статистики состояло в специальном устройстве местных статистических органов».[5] Императором Александром II в 1860 г. вносятся изменения в положение о губернских и областных статкомитетах, членами которых являлись ответственные лица в губерниях, профессора университетов, а также духовенство. Примечательно, что духовенство было представлено не только господствующей церкви, но и других конфессиональных групп, имевших официальный статус, однако на старообрядцев это не распространялось, по понятным причинам. Также необходимо сказать о преобразованных губернских комитетах, 1/3 которых существовала лишь на бумаге.
Если же мы посмотрим на результаты переписи 1897 г., где численность населения Российской империи составляла около 125,5 млн. чел., именуемых «раскольниками», от общего числа жителей 5%, следовательно, около 6,2 млн. чел. Напомним, что, помимо имеющихся проблем данной переписи, не стоит исключать намеренное неучастие в этой переписи старообрядцев-беспоповцев. Отметим, что с 1853–1897 гг. существенных изменений в качественном отношении обработка статистических материалов так и не претерпела. Иные сведения приводит крупнейший дореволюционный исследователь «раскола» А.С. Пругавин: «число всех старообрядцев и сектантов в настоящее время (о второй половине XIX века. – Ред.) 20 миллионов человек».[6]
В свою очередь, к началу XX в. процесс увеличения числа старообрядцев продолжался, но официальные данные сообщали всего лишь о 2 млн. чел. принадлежащих к этой религиозной группе. Следует оговориться, что период второй половины XIX в. ознаменовывался активной работой миссионерских обществ, братств с целью преодоления «раскола». В общеимперском масштабе эта деятельность имела незначительные результаты. Определенно, официальный статистический учет оставался номинальным.
Следовательно, нельзя с уверенностью сказать о точном количестве приверженцев данной религиозной группы в Российской империи к началу XX в., но совокупность сведений позволяет говорить о порядке цифр, которыми исчислялась эта значительная группа российского населения. Все же, большинством как специалистов дореволюционной школы, так и современных исследователей она сводится к числу старообрядцев 10 млн. чел.
Далее непосредственно перейдем к репрезентации численных показателей приверженцев старообрядчества на территории Области Войска Донского. На протяжении ряда столетий старообрядцы были крупнейшей религиозной группой на Дону и занимали своё значимое место в общероссийской картине. Донская епархия во второй половине XIX — начале XX в. являлась первой в Российской империи по распространению на её территории старообрядчества.[7] Существенным обстоятельством достаточно широкого распространения старообрядчества на Дону следует назвать установившееся среди казаков право на самоуправление. Более того, донские казаки считали это преимущество своим исконным правом. Они сами решали судьбу бежавших на Дон людей, в т.ч. и старообрядцев. Селившиеся в этом крае приверженцы древнего благочестия, наряду с другими казаками, входили в состав войска и без ограничений пользовались всеми существующими в нем правами.[8]
Старообрядцы имели на казаков значительное влияние: «Собираясь в куренях, грамотные казаки читали неграмотным своим товарищам книги, получаемые ими от попов, передавали окружающим слышаные от раскольников толкования на прочитанные тексты».[9] Утверждению и распространению старообрядчества на Дону также способствовали станичные и хуторские атаманы, которые нередко выбирались из старообрядцев, однако такие случаи были редки.
В станицах, населенных старообрядцами, подолгу, а то и совсем не утверждались священники господствующей церкви. По распоряжению старообрядческих атаманов могли быть закрыты церкви или приостановлено богослужение в них.[10] И даже после открытия новообрядческой Донской епархии подобные действия не прекратились, что может быть проиллюстрировано следующими случаями. «При открытии Донской епархии, в приходах, в которых насчитывалось не менее трети прихожан старообрядцев, определено было жалованье священно- и церковнослужителям: (священнику 150 руб., диакону 75 и причетнику 34 р. 50 к.)». Это жалование выдавалось из станичных сумм. Казаки давали хлеб, с продаж хлеба выдавалось жалование духовенству. Такой принцип не всегда удовлетворял казачье население, и на одном из станичных кругов, приняли решение следующим образом: «Не хотят де служить без жалованья, пусть уходят от нас… выдача жалованья прекратилась» [11].
Помимо того, сами условия и быт донских казаков способствовали широкому распространению старообрядчества. «По своим душевным качествам старообрядцы казаки заслуживают всяческого уважения. Они очень честны, домовиты, скромны в жизни, набожны, верны присяге. Семьи их дружны и крепки, младшие почтительны к старшим. В полковой службе они оказываются образцовыми казаками, умными и держатся с великим достоинством. Гораздо ниже нравственность у посвятивших себя торговле. Обыкновенно они оказываются склонными к ростовщичеству» [12].
Нравы в среде старообрядцев были выдержанными и строгими. Пьянство не поощрялось, прибывшие в станицу Атаманскую переселенцы зачастую удивлялись: «Во дают казаки, над одной поллитрой всю свадьбу сидят». Исследователь Е.П. Савельев в работе «Типы донских казаков и особенностей их говоров» в 1908 г. писал: «В семьях старообрядцев ещё довольно прочно держится тот высоконравственный древний обычай казачества, в силу которого совершеннолетний сын часто не смеет при гостях сесть в присутствии отца, а почтенные отцы семейств выслушивают и исполняют с покорностью все, даже прихотливые, желания своих престарелых родителей».[13]
Старообрядчество было распространено по всей Области Войска Донского, и самым организованным и многочисленным его направлением были представители беглопоповского согласия, а позже — Белокриницкой иерархии. Чаще всего на территории одного поселения проживали старообрядцы, принадлежавшие к разным согласиям и толкам. В то же время выделялись территории, являвшиеся центрами сосредоточения отдельных толков. Старообрядцы, приемлющие священство, приходящее от господствующей церкви — беглопоповцы и приемлющие Белокриницкую иерархию, проживали по рекам Дон, Чир, Медведице, а представители различных беспоповских направлений — главным образом по р. Калитве.[14]
Область Войска Донского отличалась как плотностью межкультурных связей, что обусловлено спецификой региона как пограничной зоны, так и активностью оппозиционности к официальной церкви. Донские старообрядцы имели тесные контакты со своими братьями по вере по всей России, а в особенности с Кубанской, Терской областью и Нижним Поволжьем. [15]
Старообрядцы в условиях гонений, изоляции и полулегального положения организовали определенную форму взаимоотношений — религиозную общину. Этот внутрицерковный институт решал различные вопросы от избрания священника, наставника до хозяйственно-бытовых проблем. Также эта институция в старообрядческой среде была повсеместной, она выступала в качестве консолидирующего аппарата. «Одним из главных принципов построения и организации старообрядческих общин была прочная связь между общинами одного толка, их тесное взаимодействие, признание над собой главенства наиболее авторитетного центра в своем регионе и в целом в России. Постоянный контакт выражался в духовном общении и в финансовой помощи. Особо следует выделить такое направление контактов, как приезд наставников для исполнения треб и вероучения, что не позволяло «старой вере» прерваться даже в тех селениях, где число староверов по отношению к православному населению было невелико».[16]
Опорными базами образования общин служили скиты и молельни. Как мы знаем, возводить церкви или молитвенные дома старообрядцам было запрещено. Общеупотребительная практика в таких условиях заключалась в использовании жилого помещения для совершения богослужений. На Дону традиционным видом жилищ являлся курень, который имел несколько этажей или уровней. Например, жители обитали на низах, а верхи оставались для сбора на молитву. Перекрестным сюжетом с общероссийской тенденцией являлось использование передвижных и походных церквей и алтарей. Донские старообрядцы в значительной мере были открыты к взаимоотношениям с представителями господствующей церкви. «Глаголемые старообрядцы перестали относиться враждебно к православным…»[17] Не менее примечателен и другой пример: «Бывают случаи посещения раскольниками православного храма при богослужениях».[18] Однако это отдельная тема для рассмотрения, поэтому вернемся к статистическим данным рассматриваемого региона.
В 1855 г. статистические материалы Земли Войска Донского сообщают: «Раскольников было около 66395 душ обоего пола, в том числе приемлющих священство 61006 и не приемлющих священство 5390».[19] И. Кириллов, ссылаясь на материалы 1858 г. из «Статистических таблиц Российской империи», указывает на распространенность «раскола» на Дону «68 679 старообрядцев, больше их было только в Московской губернии — около 73 тысяч.[20]
По данным 1863 г., число приверженцев старообрядчества составляет «31304 мужчин и 34015 женщин, а вместе 65 319».[21] Если же мы обратим внимание на наблюдения по округам, то эти показатели имеют свои отличия.
Положение «раскольников» изначально фиксировалось в церковных книгах: клировых ведомостях и исповедных книгах. Например, в ведомости Кресто-Воздвиженской церкви Глазуновской станицы Усть-Медведицкого округа в 1867 г. имеется раздел «раскольники», где содержатся именные данные. В примечании же говорится: в «приходе существует раскол, раскольников обоего пола более 2 тысяч душ».[22]
Статистические материалы также не сообщают точных данных наличия у старообрядцев церквей и молитвенных домов. Например, В. Богачев в своей работе 1919 г. «Очерки географии Всевеликаго Войска Донскаго» пишет: «При императоре Александре I были закрыты их (старообрядцев) церкви на целые сто лет».[23] Такое голословное и опрометчивое заявление лишь служит доказательством малой осведомленности как о численности старообрядцев, так и о количестве культовых сооружений. В то же время один самых значимых старообрядческих начетчиков Ф.Е. Мельников сообщает, что в 1869 г. на Дону правительством были закрыты все старообрядческие храмы, а в 1878 г. последовало запечатание еще 17 старообрядческих часовен.[24]
Таким образом, следует отметить, что старообрядцы, минуя официальные запреты свободного совершения своих богослужений и треб, продолжали тайно устраивать свои молельни, а правительственные чиновники закрывали их по мере обнаружения.
Правительство и официальная церковь не признавали старообрядческого священства, называя его «лжепопами», «лжеепископами» и другими специфическими именованиями. Как мы ранее отмечали, материалы статистических комитетов за 1855–1863 гг. сообщали об отсутствии молитвенных сооружений у старообрядцев; не изменяя своей традиции, они свидетельствуют и об отсутствии духовенства, наставников у «раскольников».[25] Возникает закономерный вопрос, о каком «расколе» тогда идет речь и с кем проводится борьба по преодолению оного? В условиях нелегального положения старообрядцам необходимо было находить возможности для совершения богослужения. Ввиду малого количества духовенства для старообрядцев, приемлющих священство, из мирян-старообрядцев выбирались ответственные лица для совершения богослужений по мирскому чину, их называли уставщиками. Аналогичная традиция существовала и в беспоповской среде, но исходя из своих представлений об отсутствии истинного священства они сформировали духовный институт наставничества. Отметим, что такой образ церковно-литургической жизни наблюдался повсеместно. Следовательно, полноценная церковная организация у казачества практически отсутствовала, а службы и обряды, насколько это было возможно в отсутствие священника, совершали выборные лица из числа казаков — уставщики или наставники.
В действительности же, на Дону помимо беглого духовенства постепенно появляются и священники Белокриницкой иерархии. Напомним, что на территории Австро-Венгрии в 1846 г. была воссоздана трехчинная старообрядческая иерархия. Начиная с 50-х гг. XIX в. она постепенно занимает ведущие роли в центральных регионах Российской империи. Это вызывало недовольство правительства и иерархов господствующей церкви. Примечательный случай, иерей Степан Чернов был схвачен органами полиции и «не без содействия своих пасомых, сумел убежать из-под стражи», (речь идет о подкупе).[26] Данная ситуация иллюстрирует сплоченность старообрядцев при вызволении своего духовенства из рук полицейского надзора.
Старообрядцы, приемлющие Белокриницкую иерархию, избирают из своего общества кандидата в епископы из ст. Кавказской Иоанна Андреевича Зрянина, он принимает иночество. 5 октября 1855 г. Московский архиепископ Антоний (Шутов) рукополагает Иова (Зрянина) во епископы на Донскую, Кавказскую и Екатеринославскую епархию.[27] Хотя его епископская резиденция находилась в Терской области, оттуда он рукополагает священников на Дон. Первым поставленным священником был упомянутый нами ранее Степан Чернов с х. Дубровского.
В начале 1860-х гг. все чаще еп. Иов стал посещать г. Новочеркасск, где рукоположил еще нескольких священников, например «священника Иоанна Севастьянова в 1866 году и священника Иоанна Федоровича Митяева, рукоположенного епископом Иовом 15-го февраля 1867 года». [28] Десятилетие спустя упомянутый иерей Иоанн (Севастьянов) перейдет в «единоверческое исповедание»[29].
Следует оговориться, что положение Белокриницкой иерархии не было крепко ни в Москве, ни в Донском регионе. В 1862 г. выходит в свет знаменитое Окружное послание, которое привело к церковному раздору. Тех, кто принял это сочинение, стали называть окружниками, а тех, кто не признал, неокружниками. Этот документ произвел смятение в умах старообрядцев, он «был напечатан и разошелся не менее как в 800 000 экземпляров». [30] Написанный богословский труд в значительной мере осуждал прежние суеверия и накопившиеся ереси в старообрядчестве. Этот раздор также послужил численному увеличению в Донском регионе другого старообрядческого направления — беглопоповства и общин неокружников.
В 1873 г. «раскольников разных сект» насчитывалось 38 801 муж. пола и 41 460 жен. пола».[31] Хотя эти официальные сведения не достоверны, молельни всё же существовали, а некоторые из них имели своих настоятелей. Например, Павел (Прусский), описывая свои поездки по донским станицам, упоминает, что в 1878 г. на х. Белоусове существует действующая старообрядческая молельная.[32]
Наибольшая часть старообрядцев была сосредоточена в станицах Первого Донского округа, Второго Донского округа и Усть-Медведицкого.[33]
По данным статистического описания на 1 января 1882 г., «православное население составляло 1 283 867 чел., единоверцев 4408 чел., раскольников и сектантов 100 676 чел». [34] Из них приемлющих священство 79 115 чел., а не приемлющих 20 502. Следует отметить, что положительная динамика численности старообрядческого населения видна невооруженным глазом, менее чем за 20 лет она изменилась в два раза. Не менее представительными являются собранные в Ведомостях материалы о состоянии раскола по округам в Донской области за 1890–1891 гг. Примечательны они еще тем, что упоминаются не только старообрядцы, но и другие религиозные группы, которые также именуются «раскольниками».
Следующим статистическим документом является «Ведомость о состоянии раскола по благочиниям в Донской епархии 1895 г.» [35]. (Сравнивая приведенные материалы, можно увидеть рост численности старообрядчества. Например, количество приемлющих священство увеличилось на 1397 чел., не приемлющих на 5216 чел. Также необходимо показать численность иных конфессиональных групп: они уменьшились на 167 чел. В этой связи необходимо сравнить в этих же отчетах показатели «православных и единоверцев» в обозначенный период. В 1891 г. их насчитывалось 1 159 661 чел., а в 1895 г. 1 349 866 чел. Следовательно, отмечается численная прогрессия на 190 205 чел.
Прирост населения в Области Войска Донского ежегодно составлял до 225 тысяч, причем естественный прирост колебался от 71 до 81%, или от 159 до 170 тысяч.[36]
На наш взгляд, материалы Донской духовной консистории сообщают нам, во-первых, о незначительном увеличении числа «раскольников» на территории Области Войска Донского за период 1891–1895 гг. Во-вторых, динамика этих показателей вызвана ростом населения в регионе.
Известно, что подготовка к «Первой всеобщей переписи населения Российской империи в 1897 г.» шла основательным образом. Расширялся объем работ, штат сотрудников и ответственных в Центральном статистическом комитете. «Всеобщая перепись населения состоялась 28 января 1897 г. По ее окончании губернские и областные комиссии произвели предварительный подсчет населения, который по телеграфу был немедленно сообщен в Петербург и затем опубликован».[37] Предварительные итоги были опубликованы уже в апреле, но выяснилось, что денег для осуществления издания подробных данных нет, поэтому число таблиц в следующих изданиях было сокращено, а само издание окончательных итогов затянулось до 1905 г.
Ростовская и Нахичеванская-на-Дону городская переписная комиссия собралась на свое первое заседание 16 октября 1896 г. в 14.00. Область войска Донского была разбита на 107 подписных участков. Окончательные итоги переписи по Донской территории были опубликованы в 12-м выпуске в 1905 г. По результатам всеобщей переписи 1897 г., с формулировкой «старообрядцы и уклонившиеся от православия» насчитывалось 130 450 человек»,[38] «Православных и единоверцев начитывалось 2 314 222 чел. Следует отметить, что была предпринята попытка учесть всех без исключения, в ней стали фигурировать немногочисленные конфессиональные группы, о которых другие статистические и отчетные материалы ранее молчали. Например, меннониты — 381, самые мелочисленные религиозные группы были записаны в обобщенные формулировки — лица остальных христианских вероисповеданий — 26, лица остальных нехристианских вероисповеданий — 151 [39].
Также нам встречались материалы, в которых описание давалось не по округам Области Войска Донского, а по благочиниям Донской епархии. Напомним, что должность благочинного была учреждена в 1-й половине XVIII в. при епархиальном управлении, заменив собой прежних десятников и поповских старост. Благочинный — административно-судебное должностное лицо православного духовенства. Благочинные были назначены над монастырями, епархиальными церквями и их причтами. Смотрению благочинных поручалось от 10 до 30 окрестных церквей.[40] Например, Филипповское благочиние, которое входило в состав Хоперского округа, насчитывало 15 церквей.[41] В клировых ведомостях Иоанно-Богословской церкви в 1897 г. упоминаются только представители молоканства — 130 чел., что также именовалось «раскольничеством».[42] В ведомости о состоянии раскола церквей Глазуновского благочиния в Покровской единоверческой церкви хут. Медведева в числе сект упомянуты: а) австрийцев-окружников 560; б) неокружников 575; в) беглопоповцев 1086. Раскольников-беспоповцев 34. Итого: 2255».[43] По всей видимости, эта церковь имела статус единоверческой номинально, нет никаких данных о количестве лиц «православных и единоверцев». Отметим также, что данное благочиние относилось к Усть-Медведицкому округу. Соотношение представителей «православных, считая и единоверцев» — 38 872 чел., а «приемлющих и не приемлющих священство» — 8231 чел.[44] В 1903 г. в станицах Алексеевской, Калачевской, Филимоновской, Березовской и др. распространен «раскол» в виде «сект» — молокан, хлыстов, католиков и лютеран, общее число которых равнялось 712 чел.[45]
Рассмотренные нами данные сообщают, с одной стороны, что в Хоперском округе и благочинии старообрядчество распространено менее всего, в основном упоминаются молокане, католики и лютеране, намного реже хлысты. Если же говорить о благочиниях, входивших в Усть-Медведицкий округ, то там совершенно иное положение, старообрядчество же по-прежнему крепко и остается на сильных позициях. С другой стороны, именования «секта» и «раскол» употребляются синонимично, хотя существует определенная градация, но чаще всего их сложно разделить.
На начало XX в. старообрядцев в Донской епархии насчитывалось, по разным данным, от 125 тыс. до 200 тыс. чел.[46] В тоже время, по отчетам о деятельности противораскольнической и противосектантской миссии, в Донской епархии на 1903 г. «раскольников» было около 130 тысяч.[47] Распределялись численные позиции старообрядческих направлений следующим образом: Белокриницкая иерархия — 47 377 чел., беглопоповство — 46 036 чел., а из беспоповцев, включая поморцев, федосеевцев — 30 683 чел.[48]
Следовательно, проработанный нами комплекс статистических данных отражает разное положение «раскола» в округах Области Войска Донского и благочиниях Донской епархии. Отличительные черты этих данных, как в общеимперском ракурсе, так и в региональном, несогласованность статистических органов, отсутствие основательных материалов и, следовательно, противоречивость данных и недоступность сведений о реальном положении дел.
Несмотря на вышеизложенные обстоятельства, все же нельзя не согласиться, что охваченный нами период середины XIX — начала XX вв. свидетельствует об увеличении численности старообрядчества в приделах от 1,5 до 2 раз.
Необходимо остановиться на вопросе социального состава «раскола». После падения крепостного права в Российской империи ситуация благоприятствовала распространению старообрядчества. Если же мы обратим внимание на начало 50-х гг. XIX в., такой тенденции не было. Отмена крепостного права в некоторой степени развязала руки крестьянам, и они почувствовали определенную свободу. Официальная статистика 1860-х гг. в Сибирской губернии сообщает, что в «раскол» ушло 25 тыс. чел. В 1867 г. в Саратовской губернии обратились в старообрядчество половина жителей г. Петровска, а это около 5 тыс. чел. Такая же тенденция замечается в период 1865–1879 гг., когда происходит переход в «раскол» на территориях Нижегородской, Тверской, Владимирской, Пермской, Оренбургской, Московской губерний… более 12 тыс. чел. [49] В последующем такого резкого перехода в «раскол» мы не наблюдаем, обращение в старообрядчество продолжалось, но происходило это в индивидуальном порядке.
О чем это может говорить и чем объяснялся переход? Ну, во-первых, в глазах подавляющего числа крестьян духовенство официальной церкви ассоциировалось с барином и выполнением повинностей. Во-вторых, в «расколе» мирянин ничем не должен был поступаться в своих религиозных убеждениях. «Вместо того чтобы зависеть от священника, священники зависели от него, он знал, что священник не начальник над ним, а должен служить своему делу, в противном случае должен уходить».[50] Напомним, что выработанный демократический принцип ведения дел в общине, где все лица общины были равны между собой, их решение являлось законом. В господствующей церкви существовала иная практика, священник занимал центральное место в решениях и действиях прихода или епархиальное начальство. «Раскол был вообще наиболее близкой и понятной для великорусского крестьянства религиозной организацией».[51] Но не будем забывать, что старообрядчество отличалось также своими попечителями, банкирами и купцами, которые имели как финансовую поддержку общин, так и авторитет в глазах старообрядцев. Например, известные промышленники, купцы, мещане: Морозовы, Рязановы, Рябушинские, Алексеевы, Третьяковы, Бутиковы, Винокуровы, Абачины и многие другие.
Мы видим, с одной стороны, что численность старообрядчества росла, это объяснялось несколькими причинами. С другой стороны, социальный состав формировался в подавляющем большинстве из крестьян, хотя известно, что в «расколе» большое место занимали потомственные кланы из иных социальных групп, это купечество с его капиталами.
На территории же Области Войска Донского долгое время преобладающим населением было казачье сословие. Между войсковым и невойсковым населением проводилась четкая граница. Обратимся снова к статистическим данным. Как сообщает Е.П. Савельев, в 1860 г. в регионе проживало 304 399 крестьян и 611 986 казаков.[52] В 1882 г. превалирующее положение по-прежнему занимало казачье население: «842 517 казаков и 409 927 крестьян, но к последним прибавлялась еще одна категория жителей — разночинцы и бывшие солдаты, которых было 165 283».[53]
Отметим, что «казачество среди всего населения области в середине XIX в. больше половины, а по Переписи 1897 г. — 40 %».[54] Это свидетельствует о том, что наблюдался неуклонный рост и войскового населения, и невойскового. Хотя мы видим, что невойсковое сословие в количественном отношении стало доминировать и преобладать, но в правовом смысле этот регион оставался исключительно казачьим.
В то же время, если мы обратимся к данным из отчетов по Донской епархии 1891–1895 гг., то мы увидим иную численную тенденцию. Например, в 1891 г., как мы знаем, численность войскового сословия — 642 027 и других сословий — 517 634, эти цифры охватывают только «православных, считая единоверцев». [55] Ту же самую тенденцию мы видим и в документе 1895 г. Войскового сословия 71603 и других сословий 633 828.[56] Хотя в этих документах и приводится подробнейшим образом численность «раскольников», но ни в первом, ни во втором случае нет сведений, к каким сословиям они принадлежали.
Материалы Всеобщей переписи 1897 г. также не проясняют нам почти ничего о социальном составе «раскольников». Известно, что лиц войскового сословия насчитывалось 1 026 263, а лиц крестьянского сословия 1 222 621, в то же время определяющим видом трудовой деятельности являлись земледелие и добывающая промышленность — 76, 7 %.[57] К сожалению, эти данные отмечают лишь, что казачье население так же активно, как и крестьянство занималось обработкой земли. Но в 1895 г. встречаются примечательные материалы: «У поповцев Манычской станицы есть уставщики-казаки: Петр Тепин, Андрей Фолимонов, Иван Пономарев и крестьянин Парфений Мелехин. У безпоповцев известны начетчики-казаки: Иван Пустошкин, Николай Кручилин, Петр Защетин и Григорий».[58]
В 1899 г. в Новочеркасске публикуется «Доклад о мерах поднятия плодородия юртовых земель», в котором описывается трудовая деятельность казаков х. Попкова. К.А. Картушин отмечает: «В нашем хуторе на 80 дворов было всего два человека, которые умели делать плуги», [59] остальные же делали плохого качества, «сами они на пашне трещат, землю коверкают, плугатарей трясут; бывало, мой старший брат прикажет мне выпрячь быков из плуга, а сам запряжет гнедка и скачет к Минавичу или Антонычу с просьбой наладить плуг». [60]
Во-первых, мы наблюдаем, что казаки занимались земледелием и этот Доклад отражал имеющиеся проблемы, которые необходимо было решать. Во-вторых, автор данного документа К.А. Картушин являлся выходцем из старообрядческой семьи, а упомянутый его брат Иоанн, на тот момент находился в статусе старообрядческого архиепископа Московского и всея Руси, но оба принадлежали к казачьему сословию.
Таким образом, социальный состав старообрядцев в общеимперском разрезе определяется в трех основных категориях: духовенство, хотя оно не признавалось государством, объединенные в одну категорию торговцы, купцы и промышленники, и самым многочисленным сословием в среде старообрядцев были крестьяне. С социальным составом в Донском регионе дела обстоят намного сложнее. Старообрядцы этого региона были, например, представителями купеческого сословия, наиболее знаменитыми были Н.А. Панин и Е.Ф. Парамонов. Донские старообрядцы также были духовными лицами, но по-прежнему не были признаны в таком статусе. Примером были архиеп. Иоанн (Картушин), иерей Степан (Чернов) и др. А также лицами войскового сословия были И.А. Лукин и другие казаки Островской, Кумылженской станиц, хуторов Тарасовского, Попкова. Следовательно, здесь были представлены следующие социальные категории: в меньшей степени крестьяне, купцы и духовные лица, в большем составе войсковое сословие.[61]
[1] Смолич И.К. История Русской Церкви 1770–1917 гг. М., 1997. Ч. 2. С. 147.
[2] Федоров В.А. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период. 1700–1917. М., 2003. С. 138.
[3] Кулиев Ф.М. Политика Российской империи по отношению к старообрядчеству на Северном Кавказе во второй половине XIX в. Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки, №1. 2011. С. 55–58.
[4] Смолич И.К. История Русской Церкви 1770–1917 гг. М., 1997. Ч 2. С. 148.
[5] И.И. Елисеева, А.Л. Дмитриев. Правительственная статистика России в конце XIX — начале XX в.: проблемы и реформы. Вестник СПбГУ. Экономика. 2019. Т. 35. Вып. 1. С. 114–152.
[6] Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине XIX века. М., 1904. С. 17.
[7] Редькина О.Ю. Старообрядчество на Дону во второй половине XIX — начале ХХ века (по материалам духовной периодической печати). Казачество: прошлое и настоящее: Сб. науч. тр. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2000. С. 257– 276.
[8] Овсянников Е. Причины широкого распространения старообрядческого раскола на Дону. — Новочеркасск, 1902. С. 6.
[9] Там же.
[10] Там же. С. 30.
[11] Донские областные ведомости. 1874. № 92. С. 12.
[12] Богачев В. Очерки географии Всевеликого Войска Донского. Новочеркасск, 1919. С. 67.
[13] Савельев Е.П. Типы донских казаков и особенностей их говоров. 1908. Новочеркасск, 1908. [Электронный ресурс] // URL: http://donrise.ru/cossacks/sav2/tabid/368/Default.aspx (дата обращения: 27.05.2020).
[14] Редькина О.Ю. Старообрядчество на Дону во второй половине XIX — начале ХХ века (по материалам духовной печати) / О.Ю. Редькина // Казачество: прошлое и настоящее: Сб. науч. тр. Волгоград: Изд-во ВолГУ. 2000. С. 257– 276.
[15] Зудин А.И. Старообрядчество на Кубани в конце XVIII — начале XX веков: исторический аспект. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук: специальность 07.00.02. — Краснодар. 2009. С. 12.
[16] Давыдова М.Ю. Религиозная организация старообрядчества в Саратовской губернии во второй половине XIX — начале XX веков. Альманах современной науки и образования. № 12 (43) 2010. С. 11–13.
[17] Кальниченко В.Н. Миссионерская работа по преодолению раскола на территории Донской епархии в 1890–1900 гг. // Война и воинские традиции в культурах народов Юга России (VIII Токаревские чтения): Материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Ростов-на-Дону, 17–18 мая 2019 г.) / Отв. ред. к.и.н. А.Л. Бойко, д.ф.н. А.В. Яровой. — Ростов н/Д.: Изд-во «Альтаир», 2019. — С. 72–77.
[18] ГАРО. Ф. 226. Оп. 19. Д. 76. Л. 78.
[19] Сборник областного Войска Донского статистического комитета. Вып. 2. Новочеркасск, 1901. С. 58.
[20] Кириллов И.А. Статистика старообрядчества // Старообрядческая мысль. М.: 1913. № 3. С. 249.
[21] ГАРО. Ф. 353. Оп. 1. Д 81. Л. 67.
[22] ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 12. Л. 21.
[23] Богачев В. Очерки географии Всевеликого Войска Донского. Новочеркасск, 1919. С. 76.
[24] Мельников Ф.Е. Краткая история старообрядческой (древлеправославной) церкви. — Барнаул, 1999. С. 261–262.
[25] ГАРО. Ф. 353. Оп. 1. Д. 81. Л. 67.
[26] Донские областные ведомости, 1874. № 96. С. 34.
[27] РГАДА. Ф.1475. Оп. 1. Д. 297. Л. 27.
[28] РГАДА. Ф. 1475. Оп.1. Д. 298. Л. 89.
[30] Никольский Н.М. История русской церкви. — 3-е изд. М.: Политиздат, 1985. С. 331.
[31] Область Войска Донского по переписи 1873 года. Книга 5. Новочеркасск, 1879. С. 442.
[32] Полное собрание сочинений Никольского единоверческаго монастыря настоятеля Архимандрита Павла. Первое посмертное издание Братства св. Петра митрополита. Т. 2. — М., 1897. С. 419–420.
[33] Область Войска Донского по переписи 1873 года. Книга 5. Новочеркасск, 1879. С. 484.
[34] Статистическое описание Области Войска Донского. Новочеркасск, 1884. С. 569.
[35] ГАРО. Ф. 226. Оп. 19. Д. 76. Л. 71.
[36] Кожанов А.П. Донское казачество в 20-х годах XX в. Издание 2-е исправленное и дополненное. Ростов н/Д. Донской издательский дом. 2005. С. 62.
[37] И.И. Елисеева, А.Л. Дмитриев. Правительственная статистика России в конце XIX — начале XX в.: проблемы и реформы. Вестник СПбГУ. Экономика. 2019. Т. 35. Вып. 1. С. 114–152.
[38] Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. 12: Область Войска Донского. — Санкт-Петербург: издание Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1905. [4], XII. С. 5.
[39] Там же. С. 8–9.
[40] ГАВО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 68. Л. 2.
[41] ГАВО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 68. Л. 3.
[42] ГАВО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 28. Л.2.
[43] ГАВО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 8. Л. 2.
[44] Там же. С. 6.
[45] ГАВО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 30. Л. 29.
[46] Кирсанов Е.И. Православный Тихий Дон. М.: Держава. С. 301.
[47] Донские епархиальные ведомости. 1904. № 22. С. 422.
[48] Редькина О.Ю. Старообрядчество на Дону во второй половине XIX — начале ХХ века (по материалам духовной периодической печати). Казачество: прошлое и настоящее: Сб. науч. тр. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2000. С. 257–276.
[49] Никольский Н.М. История русской церкви. — 3-е изд. М.: Политиздат. 1985. С. 340–341.
[50] Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А.И. Клибанов. М.: Политиздат, 1989. С. 499.
[51] Там же. С. 480.
[52] Савельев Е.П. Крестьянский вопрос на Дону в связи с казачьим. Исторический очерк. Новочеркасск, 1917. С. 33.
[53] Перетятько А.Ю. Военная организация и военное управление Области Войска Донского во второй половине XIX в. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2014. С. 61.
[54] Кожанов А.П. Донское казачество в 20-х годах XX в. Издание 2-е, исправленное и дополненное. Ростов н/Д. Донской издательский дом,2005. С. 61–62.
[55] ГАРО. Ф. 226. Оп. 1. Д. 75 а. Л. 91.
[56] Там же. Д. 76. Л. 71.
[57] Шпагин С.А. Область Войска Донского 100 лет. К итогам Первой Всеобщей Переписи населения Российской империи 1897 г.// [Электронный ресурс]// http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m2/1/art.aspx?art_id=5 (Дата обращения 26. 05.2020).
[58] ГАРО. Ф. 226. Оп. 19. Д. 76. Л. 62.
[59] Доклад К.А. Картушина, для исследования причин, подрывающих хозяйственный быт Войска Донского, о мерах к поднятию плодородия юртовых земель и об увеличении степени доходности от земледельческого труда. Новочеркасск, 1899. С. 1.
[60] Сочинения / Иоанн (Картушин), архиепископ Московский; Архивно-библиотечный отдел Митрополии Московской и всея Руси РПСЦ. Подгот. текстов к изд., научн. ред., сост., прим. В.В. Боченкова. — М.: Маргарит, 2012. С. 3–4.
