Тема межконфессиональных взаимоотношений в Российской Федерации всегда была актуальна. Огромная по площади страна изобилует пестротой религиозных объединений, конфессий и церквей. Одной из самых злободневных, многосложных и противоречивых проблем внешнецерковного диалога были взаимоотношения между старообрядчеством (древлеправославием) и Московским Патриархатом — официальной православной церковью. Старообрядчество, по определению, есть «общее название русского православного духовенства и мирян, отказавшихся принять реформу, предпринятую в XVII веке патриархом Никоном и стремящихся сохранить церковные установления и традиции древней Русской Православной Церкви» [14, 5].
Начиная с середины XVII века, когда старообрядчество как религиозное движение стало проявлять признаки особого конфессионально-культурного пространства, имеющего значительно выраженные отличия от реформированной церкви, взаимный диалог двух духовных культур с их разностью мировоззрений, традиций и норм носил неоднозначный характер.
До начала XX века старообрядчество со стороны правительственной церкви и государственных силовых структур испытывало жесткое полицейское и административно-правовое давление.
Физическое истребление старообрядцев продолжалось вплоть до первой трети XIX века. Наряду с методами силового воздействия на староверие, царским правительством на протяжении двух с половиной столетий был выпущен целый ряд законов и распоряжений, существенно ограничивавших права и свободы граждан Российской империи, причислявших себя к религии древлеправославного исповедания [3], [9]. Что касается мнения самой официально православной церкви, которое по вопросу диалога со староверием было полностью идентичным государственному, то правительствующий Синод полностью следовал постановлениям московского собора 1666 года, называя старообрядцев отпавшими от единства церкви, и принимал древлеправославных в свою церковь только путем совершения чиноприема. Изначально таковым являлось крещение, однако позже синодальный указ от 25 мая 1888 года предписал прием староверов через миропомазание [13, 26]. Таким образом, старообрядческая церковь в глазах синодального режима выглядела «неполноценной». Кроме того, со стороны самого Синода всегда наблюдалось всяческое поощрение противостарообрядческой политики светских властей. (Церковная практика старообрядцев по вопросу приема священников и мирян из новообрядчества также не является единой и с течением времени изменялась.)
Указ 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» юридически уравнял правовое положение старообрядчества и господствующей церкви, однако синодальное руководство выразило недовольство по поводу проведения в жизнь данного указа и продолжало тормозить развитие нормальных добрососедских отношений со староверием.
После известных событий 1917 года, когда в России произошло свержение самодержавия вследствие вооруженного переворота, и в окончательном итоге — приход к власти большевиков, воззрения господствующей церкви относительно старообрядчества претерпели канонически радикальные изменения, продиктованные, во многом и безусловно, внешними социально-политическими обстоятельствами. На данном моменте необходимо остановиться подробнее. Новой властью начала проводиться совершенно иная политика в отношении религии. Независимо от конфессиональных различий, любое вероисповедание, религиозные организации и вообще всякое проявление культа были объявлены вне закона и подлежали полному уничтожению. Официальным «вероучением», а точнее идеологией, был объявлен и разрешен марксизм, философской основой которого является диалектический материализм с его полным и принципиальным отвержением Духа как высшей объективной реальности, как основы и первоначала всего сущего, в том числе мира и человека. В 1909 году В. Ленин писал: «Религия есть опиум для народа», — это изречение Маркса есть краеугольный камень всего миросозерцания марксизма в вопросе о религии. Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса» [8, 144]. Таким образом, свою межконфессиональную политику различные религиозные организации начали строить в новых жизненных условиях, жестко ограничивающих свободу вероисповедования. Естественным является то, что большевистская власть не видела между старообрядчеством и синодальной церковью никакой разницы. Вследствие этого оба религиозных течения по своему социальному положению были поставлены в один ряд.
Правительственно-государственная Русская Православная Церковь до революции составляла с властью единый организм, помогая государству в деле создания официальной идеологической подпитки. Любой приходской священник являлся проводником воли государственной власти. Теперь же господствующая церковь утратила эту привилегию, и «симфония властей», светской и духовной, оказалась ненужной и даже стала лишней при построении нового коммунистического общества.
Не менее плачевным оказалось состояние старообрядчества, которое, прежде всего, лишилось своей материальной опоры — промышленного потенциала. Очень многое старообрядчеством сделано для России в плане развития тяжелой индустрии. Ведь известно, что до революции старообрядцам принадлежало около двух третей производственных мощностей Российской империи. Советская власть «отблагодарила» за это старообрядцев тем, что в процессе национализации собственности, кроме конфискации заводов и фабрик, были уничтожены те социальные слои (купцы, промышленники, казачество, крепкое крестьянство), которые являлись источниками и созидателями традиционной староверческой культуры [6]. Более того, еще живы были в памяти древлеправославных христиан гонения со стороны царских властей и официальной церкви до тех пор, пока все это не было прекращено манифестом императора Николая II от 17 апреля 1907 года. Не совсем оправившись от недавних гонений, старообрядчество вновь было вынуждено спасать себя в сибирской тайге, поморье и за рубежом.
Итак, во втором десятилетии прошлого века две враждующих между собою церкви оказались в числе подлежащих уничтожению. С социальной точки зрения, отныне межконфессиональный диалог стал возможным только на равных условиях и без постороннего вмешательства.
Необходимо отметить, что лояльное отношение к церковному бытию древлеправославных христиан со стороны новообрядствующей церкви начало проявляться еще до революции. В частности, VI отдел предсоборного присутствия вынес постановление ходатайствовать перед будущим Поместным собором 1917 года о полной отмене анафем на дореформенные церковные чины и православных христиан, их придерживающихся [7, 284–285]. На Поместном соборе 1917 года также велась активная подготовка материалов для отмены клятв собора 1666 года, однако весной 1921 года деяния собора были прекращены из-за продолжавшейся в стране политики уничтожения церкви. Произошла конфискация помещений, в которых собор заседал [13, 136]. Таким образом, деанафематствование старообрядчества не произошло.
Следующим шагом для сближения Синодальной Церкви со старообрядчеством стало признание 23 апреля 1929 года патриаршим Священным Синодом богослужебных книг дониконовской печати «православными и спасительными», а сами клятвы собора 1666–1667 гг. были отменены как не существовавшие. В «Деяниях» Синода говорилось: «Порицательные выражения, так или иначе относящиеся до старых обрядов, и в особенности до двуперстия, где бы оные ни встречались и кем бы ни изрекались, — отвергаем и яко не бывшие вменяем» [4].
Следовательно, налаживание мирного и добрососедского диалога патриаршей церкви со старообрядчеством началось задолго до знаменитого Поместного собора 1971 года.
У современного беспристрастного исследователя не должно быть никаких сомнений в необходимости отмены клятв на старообрядчество, и более того — в недействительности самих клятв. Сегодня имеется достаточно опубликованных исследований, в которых утверждается абсолютная бессмысленность реформ и антиканонические меры их проведения. А разрыв молитвенного общения третьей части русских православных христиан с церковной партией, проводящей пресловутые реформы, не заключал в себе ничего противоправославного.
Накануне вынесения соборного постановления об отмене клятв на «старый обряд» на заседании Собора был заслушан доклад митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима Ротова — иерарха РПЦ, не скрывавшего своих симпатий к экуменическому движению, одного из самых активных инициаторов признания старообрядцев со стороны проводящей собор церкви православными. В представленном Собору докладе митрополит Никодим дает взвешенную оценку событий середины XVII века, со ссылками на труды известных ученых Н.Ф. Каптерева и Е. Голубинского, впервые в официальной дореволюционной церковно-исторической науке доказавшими древность старообрядческой церковности, делает вывод об исторической правоте старообрядчества и абсолютной бессмысленности всякого рода притеснений старого обряда. Митрополитом Никодимом был констатирован факт, что «большой московский собор 1667 года предал старообрядцев анафеме, исходя из неправильных позиций на старые церковные обряды» [10, 67], и все клятвы, наложенные московскими соборами 1654–1667 гг., являются «неосновательными» [10, 67].
На третий день, после прочтения митр. Никодимом известного доклада, Поместный собор РПЦ вынес следующие решения относительно старообрядчества и приемлемых для него церковных форм богопочитания:
1. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года о признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им.
1. Утвердить постановление патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам, и в особенности к двуперстию, где бы они ни встречались и кем бы они ни изрекались.
1. Утвердить постановление патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года об упразднении клятв Московского собора 1656 года и Московского собора 1667 года, наложенных ими клятв на старые русские обряды и на придерживающихся их православно верующих христиан, и считать эти клятвы яко не бывшими.
Освященный Поместный собор Русской Православной Церкви любовию приемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих спасительную православную веру [5, 5–6].
Таким образом, для РПЦ МП древлеправославные христиане-старообрядцы являются членами единой христианской православной поместной церкви — Русской. Старообрядцам отныне дозволено без всяких затруднений участвовать в молитвенно-литургической жизни Церкви Московского Патриархата. Теоретически старообрядец при переходе в лоно господствующей церкви становится ее членом без предварительного совершения какого-либо чиноприема.
В дополнение к Поместному Собору 1971 года, РПЦ МП на последующем Поместном соборе 1988 года подтвердила постановления собора предыдущего и именовала старообрядцев «единоверными и единокровными братиями и сестрами» [11, 14]. Архиерейский собор 2004 года также акцентировал внимание на проблеме взаимоотношений со старообрядцами и продемонстрировал свою полную открытость и готовность к каноническому соединению.
Необходимо отметить, что религиозное движение новообрядчества, как и староверие, не имеет единой церковной организации и канонической структуры. Кроме самой многочисленной доминирующей РПЦ МП, «послениконовское» православие в мире представлено большим числом церквей, объединений и деноминаций, появившихся в основной своей массе в XX веке, разногласия между которыми остаются преимущественно политическими. К числу таковых относится ряд зарубежных церквей, не принявших церковное единство с РПЦ в 2008 году, несколько церквей на Украине и всем постсоветском пространстве, целый ряд катакомбных иерархий. Все вышеперечисленные религиозные объединения, молитвенная практика которых выстроена, по определению, в соответствии с «новыми обрядами», не признающие и анафематствующие друг друга, не налагают на старообрядцев при их переходе на «новый обряд» никаких канонических требований, касающихся необходимости совершения чиноприема.
Со стороны старообрядчества аналогичного ответа на деяния собора 1971 г. не последовало и по настоящее время отношение к примирительному жесту со стороны РПЦ МП остается нейтральным. При внимательном изучении истории старообрядческой мысли выявляется бесспорный факт уверенности древлеправославных христиан в своей исторической и богословской правоте. По мнению современного староверия, его основатели нисколько не похулили Православную Церковь тем, что не приняли смущающие постановления московского собора 1666 года (аналогичную мысль констатирует исследуемый нами собор). Следовательно, старообрядцы остались в лоне Православия, а та часть духовенства и мирян, которая не отвергла нововведения, оказалась вне церковной ограды. То есть вся совокупность новообрядческих церквей есть еретическая организация одной природы. Очевидным, с точки зрения старообрядчества, считается неправомерность и мистическая недействительность всех анафем, наложенных некогда на дораскольные формы богопочитания. Вышеназванный постулат является неотъемлемой частью старообрядческого церковного самосознания. Таким образом, отмена клятв и анафем на древлеправославных христиан, или же их каноническая легитимность, — для старообрядцев рассматриваются всего лишь в качестве внутренних проблем новообрядствующей церкви, никак не заграждающих путь к Спасению православных христиан, молящихся двоеперстно.
Церковно-исторической наукой давно доказаны бессмысленность и ненужность проведения церковной реформы, а также негативное ее влияние на последующую жизнь Русской Церкви, что отчасти признано в деяниях собора 1971 года. Никакой необходимости в исправлении богослужения Русская Церковь не испытывала.
Признание собором 1971 года бессмысленности анафем на старые обряды, их неправильности и неканоничности, некоторых современных деятелей старообрядчества привело к выводу о наличии историческо-канонического противоречия в церковной политике РПЦ МП в отношении древлеправославия. В частности, древлеправославный епископ Курский Аполинарий (Дубинин), известный своей религиозной терпимостью и, одновременно, твердостью противоновообрядческой позиции, приводит одно из церковных правил, в котором есть весьма интересный момент. Епископ пишет: «Открываем «Кормчую», — свод церковных законов, которые пока еще никто не отменял. А там написано прямо, что епископ или пресвитер, неправильно наложивший клятву, обращает эту клятву на самого себя. Получается, что Московская Патриархия сегодня находится под клятвой, и она сама себя в ходе этих инородных нововведений патриарха Никона предала анафеме и ходит под проклятием, которое сама на себя и наложила» [1].
Ответ русского старообрядчества на действительно широкий и многообещающий шаг навстречу со стороны РПЦ МП можно также выразить словами старообрядческого митрополита Московского и всея Руси Андриана Четвергова: «Признание же на соборе РПЦ 1970 года равночестности новых и старых обрядов догматически бессмысленно. Подобная схема была предложена католиками еще несколько веков назад. Во время создания унии они предлагали признать равночестными все виды обрядов, и в первую очередь восточный и западный обряды. В православном вероучении нет разделения на внешнюю сторону священнодействия («обряд») и внутреннюю, а потому при перемене внешней стороны несомненно искажается или вовсе теряется внутренняя, духовная ипостась священнодействия или таинства» [2, 133].
Современным богословием почти забыта особенность исконного православного учения о неотделимости мистической и внешней сторон церковной жизни. Учение об «обряде» появилось сравнительно поздно в средневековое время в Западной Церкви под влиянием схоластического мировоззрения, направляющего ум не к обобщениям, в отличие от космологического (неоплатонического) принципа познания бытия, а направленого на анализ и систематизацию окружающей действительности, разделение ее на частные элементы. Старообрядчество осталось неподверженным влиянию гносеологических принципов схоластики и осталось верным святоотеческому пониманию церковности через созерцание целостности экклесиологического существования.
Таким образом, политика внешнецерковных сношений РПЦ МП не принесла никаких положительных результатов в деле объединения со старообрядчеством и восстановлении единства Русской Церкви. Взаимное непонимание двух пока непримиримых сторон обусловлено, прежде всего, существующей мировоззренческой пропастью, сумевшей за 350 лет раскола разделить христиан.
У старообрядцев иное понимание истории, иные взгляды на часть церковной жизни, привычно именующуюся «обрядом». Онтология старообрядчества имеет совершенно другие идейные качества. Ей чуждо миропонимание новообрядчества. Перемена «обряда» для старообрядца свидетельствует не об изменении положения перстов правой руки, а о внутреннем мировоззренческом перевороте, начале иного мышления — процесса, не объяснимого методами рационального умопостроения. Старообрядец и новообрядец мыслят по-разному. Следовательно, на данном историческом этапе «соединение церквей» может произойти по двум следующим схемам:
1. Поиск неких «общих», компромиссных точек соприкосновения, наличие которых удовлетворяло бы обе стороны и побуждало к общению. Данная система в виде учреждения единоверия в 1800 году или «снятия анафем» в 1971 году была предложена господствующей Православной Церковью и основана на принципе взаимных уступок с минимальными для каждой из сторон потерями.
1. Основа соединения — в перемене мышления, в перемене ума, греческой «метанойе», что переводится на церковнославянский язык как «покаяние». Только таким видится прекращение церковного раздора старообрядчеству. Покаяние в ошибках прошлого, нераскаянных исторических грехах и возврат к первопринципам святоотеческого церковного мышления и сознания.
Резюмируя вышесказанное необходимо, к сожалению, признать, что деяния собора 1971 года оказались малоэффективными и неспособными решить проблему церковного единства. Вместо реальных плодотворных результатов деяния знаменитого Поместного собора РПЦ МП 1971 года продолжают сегодня жить лишь на страницах трудов по церковной истории и каноническому праву, в качестве памятников церковной юриспруденции и исторических документов.
Роман Аторин, кандидат философских наук, доцент кафедры философии РГАУ-МСХА им. К.А. Тимирязева
Литература и источники
1. «Иисус», что в имени Твоем? или Под какой религиозной крышей живет Россия. Размышления древлеправославных монахов о символе Бога и Человека, о преследованиях и проклятиях, о покаянии и любви. — Режим доступа: http: www. subscribe.ru
2. Андриан, митрополит Московский и всея Руси: вехи архипастырского пути. М.: «Медиа 77»; «Панагия», 2006.
3. Апанасенок А.В. Старообрядчество Курского края в XVII – начале XX века. (Текст): монография/ А.В. Апанасенок. Курский государственный технологический университет. Курск, 2005.
4. Деяния архипастырей Православной Святой Церкви в СССР, возглавляемых Московской Патриархией, от 10 (23) апреля, 1929 года. Москва.
5. Деяния Освященного Поместного Собора Русской Православной Церкви об отмене клятв на старые обряды и на придерживающихся их// Журнал Московской Патриархии. 1971 г. №6.
6. Журнал «Родина», 1990. №9.
7. Журналы и протоколы заседаний высочайше учрежденного Предсоборного Присутствия. Т. 2. СПб., 1906.
8. Ленин В.И. Об отношении рабочей партии к религии// Избранные сочинения: в 10 тт. Т. 5. Ч. 1. 1907–1910. М.: Политиздат, 1985.
9. Машковцева В.В. Конфессиональная политика государства по отношению к старообрядцам во второй половине XIX – начале XX века (на материалах Вятской губернии) [Текст]/ В.В. Машковцева. — Киров: Изд-во ВятГУ, 2006.
10. Никодим. Митрополит Ленинградский и Новгородский. Доклад на поместном соборе 31 мая 1971 г.// Журнал Московской Патриархии. 1971 г. №7.
11. Обращение Освященного Поместного Собора Русской Православной Церкви ко всем держащимся старых обрядов православно верующим христианам, не имеющим общения с Московским Патриархатом// Журнал Московской Патриархии, 1988. №8.
12. Цыпин В. Протоиерей. Присоединение инославных// Православная беседа. 1995. 5–6.
13. Цыпин В. Русская Православная Церковь в новейший период. 1917–1999 гг.// Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. М.: Православно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000.
14. Шахов М.О. К проблеме содержания понятия «старообрядчество»// Древлеправославный вестник. 1999. №2.
