Целование окончено. Священник, тихо прочитав над гробом написанную на листе
разрешительную молитву, вписывает в нем имя усопшего и свое и при всех влагает
сложенный лист в правую руку умершего. Этот обычай — русский по присхождению,
не известный в других христианских странах. Но для нас он тоже освящен
многовековым преданием. Еще 900 лет назад некий воин Симон первым попросил у
преподобного Феодосия Печерского после смерти вложить ему в руку такое рукописание,
что преподобный и исполнил. Преподобный Нестор Летописец замечает по этому
поводу: «Прежде бо сего ин (т.е. другой) не сотвори сицевыя вещи в Руси» (Киево-Печерский патерик, слово I).
Умерший впоследствии предстал в видении одному из иноков Печерского монастыря
и сказал: «Передай сыну моему, что я получил все благое по молитве святого» (Киево-Печерский патерик, слово II). Известен также случай с умершим в схиме благоверным князем Александром
Невским, который в гробу, как живой, разогнул руку и сам принял прощальную
грамоту у митрополита Кирилла.
Но вместе с этим благочестивым обычаем в вашем же русском народе нередко
встречается и суеверное отношение к прощальным грамотам. Некоторые христиане
разными средствами стремятся еще при жизни получить у священника грамоту с
подписью — как бы «на всякий случай». Это совершенно неправильно, ибо в
разрешительной молитве, написанной в грамоте, священник именем Божиим прощает
своего умершего духовного сына во всех грехах, за которые усопший при жизни был
связан епитимиею или которые не успел исповедать, или по забвению и другим
простительным причинам. А разрешать в тех грехах, которые человек еще не
совершил, разрешать «на будущее» бессмысленно и незаконно.
Священническое рукописание само по себе не может спасти душу в загробной
жизни. Спасают человека правая вера,
добрые дела и чистое покаяние во грехах. Спасают молитвы Церкви — то
есть всех святых Божиих, священнического и иноческого чина и прочих наших
братий по вере. Большую силу перед престолом Божиим имеют молитвы духовного
отца.
В жизни прп. Василия Нового подробно описывается, как душа некоей умершей
Феодоры, которую ангелы несут к престолу Бога, с великим страхом встречает на
своем пути «воздушных мытарей» — бесов, обличающих душу во многих тяжких
грехах и стремящихся вырвать ее из рук ангелов. Ангелы защищают Феодору от
демонских клевет, говоря, в свою очередь, о добрых делах умершей, о покаянии и
молитвах. А когда не достает ей своих добрых дел для оправдания, они будто из
некоего ларца дают бесам выкуп, получив который, мытари сразу же отступают.
Этот выкуп — молитвы прп. Василия, духовного отца Феодоры.
Конечно, молитва есть дело духовное, и о ларце в житии говорится образно,
чтобы мы могли представить вещи, недоступные чувственному восприятию.
Подобно сему, и рукописание есть видимый образ того, что невидимо, — образ
молитв и прощения от духовного отца. Он служит для того, чтобы мы, живые,
стремились к покаянию и прощению своих грехов. Если же совесть умершего
отягощена великими нераскаянными прегрешениями и он никогда не молил Бога: Отврати лице Твое от грех моих и вся
беззакония моя очисти (Пс. 50, 10), то принесет ли ему пользу лист бумаги?
