«Возлюби Господа Бога своего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумом твоим». Это самая первая христианская заповедь, она указывает на важность человеческого разума во взаимоотношениях с Богом. Человеческий разум делает веру в Бога живой, отсутствие разума превращает веру в фанатизм. Одним из видов разумной деятельности человека является учение, и получение образования является одним из путей богопознания. Но, как и все способности и возможности, данные Богом человеку во благо, могут быть обращены человеком во вред, образованность может и не привести к полезному результату.
Поэтому зачастую к образованию у христиан было двойственное отношение. Иногда образованность считалась необходимым средством для спасения, а иногда воспринималась как противное христианству времяпрепровождение. Это противопоставление проявлялось в жизни Церкви с первых веков. Был образованный апостол Павел, и был не очень образованный апостол Петр, который называл ученые слова апостола Павла «неудобьвразумительными». Были христианские педагоги св. Кирилл Александрийский, прп. Ефрем Сирин, Лукиан Антиохийский, Ориген, но в это же время были такие противники школы, как св. Ипполит Римский, прп. Нил Синаит, папа Геласий, считавшие книги «кучей грязи». Были образованнейшие святители Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, и в тот же период были противники образования прп. Исидор Пелусиот, Григорий Великий, блаженный Иероним, писавшие о том, что образование отдаляет человека от Бога.
Эти два противоположных мнения об образовании пришли с христианством и на Русь. В древнерусской литературе мы видим примеры образованных людей, таких как Нестор летописец, митр. Климент Смолятич, Епифаний Премудрый, Иоанн Вишенский, протопоп Аввакум, и вместе с тем видим весьма подозрительное отношение к образованности. «Яз селской человекъ, учился буквам, а еллинскых борзостей не текох, а риторских астроном не читах, ни с мудрыми философы в беседе не бывах», — писал образованный автор концепции «Москва — Третий Рим» старец Филофей.
Несмотря на такое подозрительное отношение, образование и образованность всегда имели большое значение в церковной жизни. И особенно образованность выходила на первый план в период церковных смут. Это было и в первом тысячелетии — в эпоху Вселенских Соборов, это происходило и после разделения Западной и Восточной Церквей. Флорентийская, Брестская унии, церковный раскол на Руси. Все эти перипетии выводили на первый план образованных богословов, полемистов, защитников Православия. И в те трагические исторические периоды значение образованности для Церкви никем не оспаривалось. Повышалась популярность образованности, активные христиане стремились получить систематическое образование, иногда даже высокой ценой. И в такой ситуации ввиду отсутствия серьезных православных учебных заведений в большинстве случаев православные христиане шли учиться в неправославные школы — католические, униатские, языческие.
Значение образования особенно проявилось на Руси после церковного раскола XVII в. Образованная часть русской Церкви смогла увидеть опасность предлагаемой Никоном реформы, разобраться в ее неправоте, найти весомые исторические и богословские аргументы в защиту Старой Веры и выстроить стройную систему апологетики. И происходило это не только среди общественной и церковной элиты, но стало способом сохранения веры на уровне каждой семьи. Старообрядцы были вынуждены отстаивать свою веру, что, в свою очередь, заставляло их внимательнее изучать Св. Писание, они должны были уметь читать, писать, анализировать текст. Именно поэтому старообрядцы старались получить образование и дать его своим детям.
Историки вспоминали, что «старообрядцы рвались к грамотности. В старообрядческих монастырях, скитах, приходах устраивались, несмотря на страх преследований, школы грамоты, и учились в них чтению и письму дети старообрядцев»[1]. Потому что «раскольник любит мыслить, спорить; раскольник не успокаивал себя мыслью, что если приказано сверху так-то верить, так-то молиться, то, стало быть, так и следует. Раскольник хотел сделать собственную совесть судьею приказания; раскольник пытался сам все проверить»[2].
Такое отношение к образованию стало частью старообрядческого менталитета. В старообрядческих семьях культивировалось образование, при этом семья была главным образовательным учреждением. В XVII–XIX вв. каждая старообрядческая семья, каждая община пытались организовать начальное образование своих членов. В первую очередь, в форме «домашнего обучения», которое в XVIII в. было вообще единственным для всей крестьянской России. Дети обучались дома у своих родителей или более грамотных родственников по Часослову, Псалтыри и другим богослужебным книгам. «Домашняя» система включала групповое обучение. С группами по пять–десять детей занимались старообрядцы, имевшие педагогические наклонности и обладающие несколько более высоким уровнем грамотности, чем родители.
Наряду с «домашними» существовали и передвижные школы. Состояли они, как правило, из одного-двух преподавателей, задачей которых было обеспечение обучения в нескольких близлежащих селениях.
Еще один вариант организации образования у старообрядцев представляли собой «школы-келии»[3]. Учащиеся проживали при старообрядческих общинах специально для получения начального образования. В школах-келиях обучались как дети, так и взрослые. Преподавались Закон Божий, славянское чтение, церковное пение, чистописание и письмо крюковых книг. При школах-келиях существовали своего рода справочные бюро, в которых оказывалась консультативная помощь по вопросам образования, а также относительно организации церковной жизни.
Примером организации старообрядческого образования была также Выговская пустынь. Система обучения в монастыре «была двухступенчатой и предусматривала общее образование и профессиональное. Благодаря хорошей постановке профессионального образования, определенной высоты достигло выговское искусство (книжное письмо, искусство миниатюры и орнамента, иконописание, свободно-кистевые росписи, резьба по дереву и т.д.)»[4].
При таком внимании к образованию, наряду с «домашним» обучением, старообрядцы всегда пытались создать свои систематические легальные школы. Но эта инициатива подвергалась особенному противодействию государства. Как писал А.С. Пругавин, «на подобную просветительскую деятельность полиция и православное духовенство смотрели как на пропаганду раскола»[5].
В ситуации отсутствия собственных школ часть старообрядцев отдавала своих детей на обучение общеобразовательным предметам в нестарообрядческие школы. Чаще всего детей посылали в существующие министерские, земские или церковно-приходские школы. Но наряду с этим дети старообрядцев обучались и в московской лютеранской школе св. Михаила[6], и в реальном училище при Петропавловской лютеранской общине, и в Рижском немецком училище[7]. В этих случаях старообрядческая семья имела решающее значение в обучении детей основам веры. Старообрядческий уклад жизни способствовал естественной передаче этих основ от поколения к поколению.
Кроме начального образования, несмотря на то что до XX в. существовал запрет на получение старообрядцами среднего и высшего образования, некоторые старообрядцы находили возможность преодолевать действующие законодательные ограничения. Они обучались в гимназиях и реальных училищах. Некоторые поступали в заграничные учебные заведения, в том числе в университеты[8]. Даже в Московском университете, несмотря на запрет, в период 1898–1905 гг. училось 20 молодых старообрядцев[9], а к 1908 г. их уже было около 200 человек[10].
Такое отношение к образованию привело к тому, что в XVIII–XIX вв. старообрядцы в своей массе были более образованными, чем другие представители российского общества. Процентное соотношение грамотных среди старообрядцев в середине XIX в. приводил чиновник МВД И. Синицын. Согласно его наблюдениям, «всех более отличаются грамотностью секты федосеевская и поповщинская, как более богатые и промышленные. При сравнении числа грамотных с неграмотными, у раскольников приходится 1 грамотный на 3 человека неграмотных; у прочих жителей, 1 грамотный на 5 неграмотных»[11]. В некоторых районах Московской и Вятской губерний, населенных старообрядцами, грамотными были почти все[12].
Но с развитием государственной системы образования к концу XIX столетия ситуация значительно изменилась. Когда домашнее обучение было общим для всей России, старообрядцы достигали своего преимущества за счет специфического распространения образования. Но когда государственная система стала стремительно развиваться, уровень образования повышаться, старообрядцы, не имея собственных школ, стали отставать в распространении образования. При этом в государственные школы из-за опасности «развращения веры» многие старообрядцы боялись отдавать своих детей. Вот как характеризовал эту ситуацию епископ Иннокентий (Усов): «Ввиду отсутствия старообрядческих школ огромное большинство старообрядцев не отдают своих детей в существующие школы или обучают их домашним образом у полуграмотных старух или, если и этого сделать нельзя, оставляют детей вовсе неграмотными вопреки своему желанию»[13].
Поэтому к 1897 г. количество грамотных среди старообрядцев уже не сильно отличалось от общероссийских цифр. Грамотных среди старообрядцев в сельской местности было 20%, тогда как среди господствующего исповедания — 19%. Среди городского населения грамотных старообрядцев было 41%, господствующего вероисповедания — 46%.[14]
Старообрядцы пытались осмыслить эту проблему. Часть из них считала, что необходимо разделить религиозное и общее образование, что можно спокойно получать общее образование в государственных школах, что «не может быть, на самом деле, особой старообрядческой арифметики или географии»[15], но при этом основы веры можно преподавать детям в семье или в общине, что нельзя следовать по пути господствующей Российской Церкви и создавать специализированные учебные заведения для обучения священнослужителей, что священники должны быть образованны светски, а религиозно их образовывает каждая община. Другая часть старообрядцев считала недопустимым образование в нестарообрядческих учебных заведениях и стремилась к созданию собственных школ, причем не разделяя светское и религиозное образование.
В начале XX в. старообрядцы получили уникальную возможность испытать оба пути. С одной стороны, старообрядцы получили полную гражданскую свободу, с них были сняты все общественные и юридические ограничения, они получили возможность свободно строить начальные, средние и высшие учебные учреждения, создавать типографии, издавать собственные учебники, свободно преподавать Закон Божий в школах. Но, с другой стороны, получив равные права с другими гражданами Российской империи, на фоне активно растущей урбанизации, разрушения общинного строя, увеличения возможностей внутренней миграции, развития коммуникаций, старообрядцы оказались перед возможностью делать выбор не только между конфессиональным образованием, но и светским.
Поэтому так называемый золотой век старообрядчества стал очень показательным для развития старообрядческого образования. В период 1905–1917 гг. произошел бурный всплеск образовательных инициатив старообрядцев. Кабинет министров и Министерство народного просвещения создали для старообрядцев уникальные условия. Были удовлетворены все законодательные запросы старообрядцев. Им была дана полная свобода действий в образовательной сфере. Были допущены беспрецедентные послабления для старообрядцев при желании обучаться в государственных школах. На фоне этого за 13 лет старообрядцы создали два средних учебных заведения — Московский старообрядческий институт и Иллукстскую учительскую семинарию в Курляндии. Было организованно более 230 старообрядческих земских, министерских, казенно-приходских и частных начальных школ. Учебные заведения существовали как за счет средств старообрядческих общин и спонсоров, так и за счет субсидий Министерства народного просвещения или местных земств. Было издано более 20 учебников и учебных пособий по Закону Божию, катехизису и истории Церкви. Кроме этого, был осуществлен ряд печатных изданий, касающихся статистических, юридических, практических аспектов создания и функционирования старообрядческих школ. Были выпущены методические материалы и примерные программы преподавания в начальных и средних учебных заведениях. Были организованы 9 старообрядческих просветительских обществ, которые способствовали развитию школ и училищ, позволяли определять механизмы взаимоотношений на местах с властями, оказывали влияние на разработку учебных программ и других прикладных материалов, решали практические вопросы организации тех или иных форм образования. Особенно активную образовательную деятельность вела Московская старообрядческая община Рогожского кладбища. Община сформировала собственную систему начального и среднего образования: 2 начальные школы, Городское училище, педагогические курсы и Старообрядческий институт.
Но, с другой стороны, опыт показал, что в ситуации конфессиональной свободы и спокойствия старообрядческие учебные заведения оказались недостаточно конкурентоспособными и востребованными. Например, старообрядцы, по данным МВД 1912 г. составляли около 2% от населения Российской империи. При этом старообрядческих школ было организовано не более 0,2% от общероссийского количества. Старообрядцы в своей массе по-прежнему были сторонниками образования, но в ситуации конфессиональной свободы они выбирали более качественное образование в нестарообрядческих учебных заведениях. Кроме этого, получив свободу преподавания Закона Божия в школах, за малейшим исключением, старообрядческие законоучители так и не воспользовались этой возможностью. Видимо, так проявлялся старообрядческий менталитет, который позволял встраиваться в сложившуюся социальную конструкцию и, сохраняя основы веры, использовать положительные возможности тех или иных ресурсов.
Особенно показательным для старообрядческого образования стал Старообрядческий институт. Образованный в 1912 г., институт вначале планировался как высшее учебное заведение для старообрядцев всей России. Программа преподавания была скомпилирована с программ духовной семинарии и учительского института. Изначально в качестве цели института определялось обучение старообрядческих священнослужителей и педагогов. Но эта цель не нашла понимания ни в Министерстве народного просвещения, ни в старообрядческом обществе. Через год цель института была скорректирована — он стал средним учебным заведением, и готовить планировалось только педагогов. Через год цель и программа опять были изменены — статус института был понижен до учительской семинарии, и готовить он мог только учителей начальных школ.
Институт пытался соответствовать запросам современного ему общества. Для поддержания конкурентности образования институту было необходимо войти в государственную систему, соответствовать образовательным стандартам. Мучительный процесс поиска организаторами приемлемых условий существования привел к тому, что за короткий период институт часто менял свою цель и программу. Это самым негативным образом отразилось на его деятельности и перспективах.
Притом что в Москве проживало около 50 000 старообрядцев и в московских вузах обучалось почти 500 студентов-старообрядцев, Старообрядческий институт так и не смог набрать полный штат преподавательского состава за 4 года своего существования. Из 50 000 московских старообрядцев в Старообрядческом институте обучалось только 8 москвичей. От всего миллионного старообрядчества в лучший год в институте обучались всего 100 человек.
Осенью 1918 г. Старообрядческий институт был закрыт. В результате огромных вложенных материальных и организационных ресурсов в 1916 г. сокращенный четырёхлетний курс института окончили 14 человек (из 30 поступивших в 1912 г.). Один выпускник остался работать в институте, остальные перевелись в военное училище. Больше выпусков не было.
Опыт создания Старообрядческого института выявил две важных тенденции старообрядческого образования. Во-первых, он показал невостребованность общеобразовательного учебного заведения, изолированного от государственной системы. Во-вторых, старообрядческое общество не приняло систематического религиозного образования. Для старообрядцев, которые считали священство призванием и веками выбирали священнослужителей из лучших представителей общин, стала неприемлемой перспектива через создание религиозного систематического учебного заведения превратить священнослужение в профессию. Именно поэтому идея создания Старообрядческого института закончилась неудачей.
Но при этом следует отметить, что Старообрядческий институт, не сумевший стать значимым образовательным учреждением, стал важным старообрядческим культурным центром. В институте собралась серьезная группа старообрядцев-интеллектуалов, которых даже приглашали на Всероссийские съезды педагогов, институт стал важным старообрядческим издательским и общественным центром, в нем проводились Всероссийские съезды старообрядцев, он привлек к себе внимание православной интеллигенции: такие видные ее представители, как проф. С. Булгаков, Е. Трубецкой, проф. А.А. Кизеветтер, проф. С.А. Котляревский, М.Н. Сперанский сотрудничали с созданной на базе Старообрядческого института Старообрядческой академией.
Иными словами, дореволюционный опыт позволил уяснить важную тенденцию — религиозное образование в старообрядчестве отделено от общего. Потому что религиозное обучение на протяжении веков было и остается сферой семейного и общинного влияния. Когда уровень образования позволял совмещать религиозное и общее образование в семье, это поддерживало общую степень образованности. Когда уровень образования в обществе повысился, необходимо стало разделить общее и религиозное образование. Именно такой подход позволил старообрядцам пройти гонения XVII–XIX вв., а также советского периода. С одной стороны, старообрядцы не остались в стороне от интеллектуального развития общества, но, с другой стороны, они сохраняли религиозность на уровне семьи и общины. Именно поэтому так распространено умение церковного чтения и пения в старообрядческой среде. Этот подход позволял передавать веру в условиях идеологического контроля со стороны государства, этот подход позволял пополнять ряды священнослужителей, уставщиков, наставников в условиях отсутствия религиозного учебного заведения.
Эта тенденция сохранилась в старообрядчестве. Как христиане Древней Руси, такие как Иоанн Вишенский, Максим Грек, Иоанн Федоров, Андрей Денисов, для получения образования обращались в византийские, латинские, польские учебные заведения, так и в новейшее время старообрядцы для получения систематического богословского образования пользуются нестарообрядческими учебными заведениями, литературой и пособиями. На этом фоне периодически возникающие предложения о создании старообрядческого конфессионального высшего или среднего учебного заведения кажутся бесперспективными, как они были бесперспективны до революции, когда и старообрядчество было более многочисленным, и материальные ресурсы имелись, и была ниже степень развития образовательной кооперации, коммуникации и конкуренции. Современные старообрядцы полностью включены в ритм современной жизни, активно участвуют во всех сферах жизни общества. И эта включенность требует соответствующих компетенций и образования. В условиях светского государства религиозный фактор оказывает минимальное влияние на условия получения образования. И поэтому любые попытки создать конфессиональную систему образования наталкиваются на ту же проблему, что и в дореволюционный период: религиозное образование — это сфера семейного и общинного влияния.
Опыт создания старообрядческих духовного училища, воскресных школ, религиозных курсов подтверждает эту закономерность. В подавляющем большинстве старообрядцы получают религиозные знания в общине или в семье. Любые формы организации этого процесса являются только способом осуществления конкретной задачи. Как Священное Писание не может быть понято вне Церкви, так и религиозное образование не может быть организовано вне старообрядческой общины.
При этом следует заметить, что именно старообрядческие общинные воскресные школы, Московское старообрядческое духовное училище, другие современные старообрядческие образовательные площадки удачно сохраняют прежний подход к организации образования. Как в старинных домашних школах, как в дореволюционных старообрядческих училищах, так и в нынешних многочисленных старообрядческих воскресных школах, лекториях на онлайн-курсах, образование строится не циркулярно, не по спущенным сверху программам, а исходя из конкретных потребностей конкретной семьи и общины, из компетенции преподавателя. Этот свободный подход является уникальной особенностью старообрядческого образования. Этот подход может позволить возродить Московский старообрядческий институт не как подразделение Министерства образования, а как свободный университет, как культурно-образовательный центр, как модный ныне образовательный коворкинг — объединение педагогов и студентов для позитивного общения, получения дополнительных знаний, творческой работы над общими проектами.
Старообрядчество имеет обширную традицию для таких
учреждений. И поддержка этих мероприятий позволит не только сохранить
старообрядческое образование как явление, но и укрепит культуру образованности
среди современного старообрядчества.
[1] Шалаев [Мельников Ф.Е]. Образование в старообрядчестве // Голос старообрядца. — 1906. — № 65.
[2] Костомаров Н.И. История раскола у раскольников // Исторические монографии и исследования Николая Костомарова. — СПб.: Тип. А. Траншеля. — 1872. — С. 384.
[3] Алексеев С. Школы-келии // Церковь. — 1909. — № 6. — С. 216–217
[4] Юхименко Е.М. Система образования в Выговской поморской пустыни // Традиции духовного образования в старообрядчестве: история, современность, перспективы: Сборник материалов / Под ред. о. Евгения Чунина, Ржевская Покровская старообрядческая община. — Ржев, 2003. — С. 11, 18.
[5] Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине XIX века. — 2014. — С. 115.
[6] ОР РГБ. Ф. 246. Картон 159. Ед. хр. 2. Л. 41, 51.
[7] Лесков, Н.С. О раскольниках города Риги, преимущественно в отношении к школам / Н.С. Лесков. — СПб., 1863. — С. 32.
[8] Богданов М. Деньги и права // Биржевые ведомости. — 1904. — № 635. — С. 3.
[9] Цыганков Д.А. Студенты-старообрядцы в Московском университете// Мир старообрядчества. Вып. 5: История и современность: Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, Исторический факультет, Археографическая лаборатория кафедры источниковедения; ответственный редактор И.В. Поздеева. — Москва: Издательство Московского университета, 1999. — С. 112–116.
[10] Вопросы народного образования среди старообрядцев. М. Совет всероссийских Съездов старообрядцев. — 1909. — С. 120.
[11] Кельсиев В.И. Сборник правительственных сведений о раскольниках. — Лондон, 1863. — Вып. 4. — С. 166.
[12] Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине XIX в. — 2014. — С. 10; Вятские губернские ведомости. — 1883. — С. 4.
[13] Третий и четвертый Всероссийские съезды старообрядцев в 1902–1903 гг. [Гектографическая рукопись] Собрание Севастьянова М.С. — С. 224.
[14] Кириллов И.А. Статистика старообрядчества // Старообрядческая мысль. — 1913. — №1. — С. 253.
[15] Быстров, Л. Старообрядческие школы до и после начала XX столетия //Старообрядческая мысль. — 1914. — № 7. — С. 664–674.
