Старообрядцы в период Гражданской войны 1917–1922 гг.

Главная Публикации История старообрядчества Старообрядцы в период Гражданской войны 1917–1922 гг.

Темы публикаций

Старообрядцы в период Гражданской войны 1917–1922 гг.

Поделиться:

Трагические события братоубийственной войны, логично последовавшие за обеими революциями 1917 года, не оставили в стороне и русских старообрядцев. Их на территории бывшей Российской империи проживало тогда порядка 20 миллионов человек [1, c. 198–199; 8, c. 76–77]. По социальному составу русское старообрядчество середины второго десятилетия двадцатого века представляло собой не только купечество, но и крестьянство (в значительной степени зажиточное), значительную часть казачества, заводских и фабричных рабочих. Враждебное отношение захвативших власть в октябре 1917 большевиков к религии и «отживающим реакционным классам» (в том числе, к купечеству, казачеству и зажиточному крестьянству («кулачеству»)) во многом предопределило последующий ход событий.

Старообрядцы в период Гражданской войны 1917–1922 гг.
В.К. Дмитриевский, И.В. Евстигнеев, Г.И. Прокопинский. Рождение Красной Армии (1954)

Уже первые декреты Советской власти были направлены на осуществление программы большевистской партии. Декларация прав народов России от 2 (15) ноября 1917 года провозглашала право входивших в Российскую империю народов на самоопределение и отделение, вплоть до образования отдельного государства. Она дала старт сепаратистским тенденциям на национальных окраинах. Отделение Грузии и рост там националистических настроений стали причинами переселения староверов-некрасовцев, обосновавшихся в 1912 году в Воскресеновке и Вознесеновке Батумской области, на Кубань, а подстрекаемые большевиками «революционные» ингуши и чеченцы активно совершали набеги на казачьи станицы и 29 декабря 1917 года уничтожили станицу Кахановскую (Умахан-Юртовскую) близ Гудермеса. Спастись удалось только нескольким семьям [4; 28].

Принятый 23 января 1918 года Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви, несмотря на громкие заявления о свободе совести и равенстве граждан всех вероисповеданий, по сути, был первым актом открытого гонения на религию. Декрет ограничивал свободное исполнение религиозных обрядов, запрещал гражданам уклоняться от своих обязанностей, ссылаясь на свои религиозные воззрения, религиозную клятву или присягу. Он изымал у общин обязанности по ведению актов гражданского состояния, запрещал преподавание религиозных вероучений в государственных, общественных и частных учебных заведениях, запрещал сборы в пользу церковных и религиозных обществ, лишал религиозные общества прав юридического лица, а все их имущество объявлял народным достоянием (т.е. собственностью Советского государства). В установленный срок религиозные общества должны были заключить с органами Советской власти договоры на пользование имуществом, которое до тех пор им принадлежало [27, c. 263; 5; 22, c. 861; 25].

Но если в регионах пункт Декрета о передаче имущества и заключении договоров в полной мере мог быть осуществлен только после прекращения боевых действий и окончательного установления Советской власти, то в Москве положения Декрета стали активно претворяться в жизнь буквально сразу после его принятия. В 1918 году властями были закрыты Московский старообрядческий учительский институт и Старообрядческая народная академия [16, c. 38; 26, c. 273]. Во втором номере журнала «Голос Церкви» архиепископ Мелетий (Картушин) опубликовал свое пастырское послание, в котором говорилось и о недавних революционных событиях. В Послании он обличал «нечестивцев, которые превзошли древних безумцев и объявляют борьбу Царю Небесному», называл Декрет «сатанинским издевательством над верующей душой русского народа» и призывал «защищать веру Божию и св. Церковь, отстаивая ее вплоть до страданий, если бы которые и пришлось нам терпеть». В результате архиепископу Мелетию пришлось покинуть Москву и до 1922 года скрываться в Донской епархии [14, c. 29–30]. На Дон уезжает и епископ Нижегородский и Костромской Иннокентий (Усов), впоследствии покинувший Россию и бывший сначала епископом Кишиневским (в 1920–1941 гг.), а затем и митрополитом Белокриницким (в 1941–1942 гг.) [12, c. 22–25].

К концу 1918 года был закрыт журнал «Слово Церкви» [24, c. 262; 15, c. 168]. Тогда же уезжает из Москвы в Барнаул отстраненный от должности директора Московского старообрядческого учительского института и лишенный возможности публично выступать (в первый год Советской власти он активно участвовал в диспутах против Л.Д. Троцкого, А.В. Луначарского, Н.И. Бухарина) Федор Ефимович Мельников.

В октябре 1918 года был составлен договор на пользование имуществом и церковными зданиями Преображенского кладбища между Юридическим отделом Московского совета рабочих и крестьянских депутатов и Советом Преображенской старообрядческой общины (безпоповского согласия). Уже вскоре местный отдел социального обеспечения вселил в здания комплекса Преображенского кладбища приют для престарелых. Неоднократные жалобы совета общины в Моссовет ни к чему не привели [11, c. 76–77].

Приехавших из Грузии на Кубань казаков-некрасовцев Кубанская Рада определила на поселение в станицу Прочноокопскую. Это соответствовало их сословной (они были казаки) и конфессиональной принадлежности (майносские некрасовцы в значительной степени принадлежали к Белокриницкому согласию). Однако станичники отказались принять переселенцев на постоянное проживание, т.к. это означало бы передел юртовой земли. Ввиду этого вопрос о получении земли и очередном переезде оставался для некрасовцев актуальным.

Период пребывания некрасовцев в Прочноокопской совпал со временем активных боевых действий — шли бои с «красными» за Армавир. Казаки-некрасовцы приняли участие в этих боях на стороне «белых». Армавир Добровольческой армией был взят, и 2 февраля 1919 года депутаты некрасовцев обратились к Кубанской Раде с прошением о том, чтобы их «обществу» «как казакам некрасовцам было бы где место пребывания всегдашнее, и мы должны иметь земельный какой ни наесть надел, вследствие того, что мы послали своих казаков некрасовцев противу большевиков, совместно Кубанскими казаками…» Рада, высоко оценив заслуги некрасовцев в «борьбе с большевизмом на Кубани», выделила им на выбор несколько участков. Они выбрали земли в приазовской береговой полосе, примыкавшие к богатым рыбой лиманам и пригодные для хлебопашества. Так в 1919 году некрасовцы оказались близ станицы Приморско-Ахтарской Таманского отдела, основав там в начале 1920 года хутор Ново-Некрасовский [2].

Справедливости ради надо сказать, что казаки воевали не только на стороне Добровольческой армии, но и в рядах РККА. Как правило, причиной тому была принудительная мобилизация, хотя возможно, что какая-то часть казаков-старообрядцев из старожильческих станиц сражалась на стороне «красных» и добровольно [3].

В ходе Гражданской войны гибли не только воюющие стороны, но и страдало мирное население. Прямым следствием активных боевых действий в Причерноморье стало разорение в 1919 году старообрядческого поселения в Головинке и выселение населявших его старообрядцев — переселенцев из Турции в Донскую область. В устной интерпретации разорение Головинки выглядит следующим образом [21, c. 169]:

«Приходили-грабили то «белые», то «красные». Сначала одни забрали половину, потом другие взяли половину оставшегося, затем вернулись первые — отняли все, что осталось, и нашли все, что было спрятано. Люди были вынуждены переселяться на новое место. Одна женщина переселяться не хотела, так как у нее в погребе была еще припрятана мука. И вот корабль выстрелил из пушки и попал в ее тайник. Увидев это, она упала замертво» [10].

В 1921–1923 годах произошло вторичное заселение старообрядцами Головинки. На сей раз это были старообрядцы, также переселившиеся в 1911 году из Турции, но первоначально поселенные в Бабук-Ауле. Это поселение, впрочем, тоже просуществовало не долго.

В 1918 году в Хвалынске пьяные красноармейцы расстреляли священника старообрядческого беглопоповского согласия о. Василия Царева. Свидетелем этого ужасного события стала девочка Елизавета Серова, рассказавшая эту историю через много лет:

«Стою на улице, красноармеец священника ведет, дулом в спину ему тычет. Священник босяком и в подштанниках, идет согнувшись, руки назад. Навстречу другой красноармеец, конный: «Ты куда попа?» «В расхо-од!» — а сам на ногах еле держится, такой пьяный. Мы, дети, бежали за ними до самой Волги, плакали, просили, чтобы не убивал. А он велел ему в воду зайти по пояс… Священник говорит: «Развяжи руки, дай хоть крестное знамение положить перед смертью. А он его матом. И застрелил. Как выяснилось, ко всенощной звонил. Тогда нельзя было уже звонить» [17, c. 38].

В годы Гражданской войны многие старообрядцы, как в силу своего неприятия насаждаемого большевиками атеизма, так и по причине своей сословной принадлежности, чаще всего принимали сторону «белых». Сражаясь на стороне «белых» во время Вешенского восстания в августе 1919 года близ деревни Лопуховки Саратовской губернии, был смертельно ранен герой 1-й мировой войны, георгиевский кавалер, казак-старообрядец Козьма Крючков.

Легендами и народным почитанием овеяно имя еще одного казака-старообрядца — полкового священника Первого Уральского сводного казачьего полка о. Мокия Алексеевича Кабаева. Гражданскую войну о. Мокий встретил уже в преклонном возрасте — 78 лет. Он принимал самое активное участие в боевых действиях, только оружием его были не винтовка и шашка, а молитва и крест. Не страшась пуль, о. Мокий шел впереди казаков, ведя их в атаки. Сотник 1-го Уральского учебного конного полка Б.Н. Киров в своих воспоминаниях так описывает о. Мокия Кабаева:

«Передо мной, на великолепном белом коне, сидел небольшого роста старик. Одет он был в белый китель, синие с малиновыми лампасами шаровары и большие сапоги. Голова его была не покрыта, и его длинные, цвета пепла, седые волосы были перевязаны черной лентой, и только концы их трепал свежий весенний ветер. На груди у него, на массивной цепи, висели серебряный восьмиконечный крест и большая икона. Его чуть сутуловатая фигура говорила о том, что он сильно устал, и, несмотря на то что он еще бодро сидел в седле, весь вид его не напоминал воина. Его морщинистое лицо, окаймленное серой седой бородой, на первый взгляд, не представляло ничего особенного, и только серые глаза были интересны. В них светилась бесконечная доброта, любовь и наивность, но в них не было энергии и решительности вождя. И, глядя в эти глаза, я понял, что только его доброта, любовь и вера заставляют казаков верить ему и идти на смерть».

В 1921 году Мокий Кабаев был схвачен большевиками и 19 июня 1921 года по Постановлению Уральского ГубЧК как «злостный, неисправимый контрреволюционер» был расстрелян. Ныне о. Мокий Кабаев почитается южноуральским казачеством как местночтимый святой.

В период Гражданской войны Урал и Сибирь стали в значительной степени местом сосредоточения многих деятелей староверия, которые активно поддержали «антибольшевицкое» движение. Одни из них (например, Ф.Е. Мельников и о. Иоанн Кудрин) были вынуждены бежать со своих мест, чтобы избежать расправы со стороны большевиков, другие (новосибирский священник о. Даниил Суворов) являлись представителями «местного» сибирского старообрядчества. Оказался в Сибири и не сумевший из-за «нашествия» большевиков вернуться в свою Уральскую епархию епископ Амфилохий (Журавлев). Кроме своей Уральско-Оренбургской епархии ему временно пришлось принять управление Пермско-Тобольской (т.к. еп. Антоний (Паромов) умер 5 (18) сентября 1918 г.) и Томско-Алтайской епархиями [19, c. 69–73; 6, c. 205].

Обосновавшись в Барнауле, Ф.Е. Мельников и о. Даниил Суворов уже в 1918 году начали выпуск журнала «Сибирский старообрядец», который вскоре приобрел антибольшевистскую направленность, во многом благодаря тому, что авторы высказывали собственную точку зрения на организацию выборов (старообрядцы должны выдвигать своих представителей не от селений, а от приходов и общин), на будущее устройство России [9], призывали к борьбе с большевиками. Всего до ноября 1919 года было выпущено 24 номера журнала. Параллельно с выпуском журнала Ф.Е. Мельников в Барнауле, Томске, Омске, Новониколаевске и Бийске активно читал лекции на темы «Вера и наука», «Христианство и социализм», «Человек и религия».

В этот период, чтобы обрести поддержку у разных этно-конфессиональных групп пришлого (мигрировавшего из западных регионов) и местного населения, правительство Колчака было вынуждено вести активную конфессиональную политику. Стремление опереться на старообрядчество, имевшее как значительное распространение в Сибири и на Урале, так и широко представленное в армии (в первую очередь, казачьими частями) побудило сформировать из числа старообрядцев отдельные подразделения, называемые «Дружины Святого Креста» [7, c. 161–164], а для духовного окормления старообрядцев учредить должность Главного старообрядческого священника армии и флота. Назначен на эту должность был протоиерей о. Иоанн Кудрин. Ему же, в свою очередь, подчинялось несколько старообрядческих священников, окормлявших «крестные дружины» [13, c. 173–175].

Вместе с тем, сибиряки, и в том числе имевшие большое распространение в Сибири старообрядцы-беспоповцы, встречали колчаковцев «не радушно» и даже «ненавидели», а поэтому «ждали красных» [13, c. 194–198, 204]. Имели место случаи противодействия «белым» и относительного содействия «красным» и в среде забайкальских старообрядцев [23]. Такие предпочтения, однако, были вызваны не поддержкой ими большевистской идеологии (она сибирским крестьянам была малоизвестна и малопонятна), а традиционное негативное отношение староверов аграрной Сибири к властям, жесткая политика колчаковской администрации и сотрудничество колчаковцев с интервентами.

Сражались старообрядцы не только в армии Колчака. В Забайкалье старообрядцы-казаки поддерживали атамана Семенова, много староверов было в отрядах барона Унгера.

После поражения Колчака о. Иоанн Кудрин с семьей вместе с Каппелевской армией иммигрировал в Харбин (в 1923 г. им и еп. Иосифом (Антипиным) там был образован старообрядческий приход), а затем в 1957 году в Австралию. В 1959 г. его стараниями в Сиднее была открыта церковь святых апостолов Петра и Павла [13, c. 190–204, 262].

О. Даниил Суворов и Ф.Е. Мельников укрылись у еп. Амфилохия в Новоархангельском скиту в двухстах километрах от Томска. Там они продолжили антибольшевистскую деятельность, выпуская различные листовки и прокламации. Епископ Амфилохий возражал против политической направленности деятельности о. Даниила Суворова и Ф.Е. Мельникова, однако это не уберегло его от преследований Советской власти. Если Ф.Е. Мельникову удалось бежать, то о. Даниил Суворов 13 июня 1922 года был арестован. Осенью того же года был арестован и еп. Амфилохий. Чтобы отвести удар от церкви, им пришлось письменно подтвердить лояльное отношение к Советской власти [6, c. 205–206].

Многие старообрядцы, участвовавшие в боевых действиях на стороне Белого движения или как-либо содействовавшие «белым», были вынуждены уехать из России. Среди известных старообрядцев эмигрантов — банкир, фабрикант, основатель русского культурного общества «Икона» в Париже Владимир Павлович Рябушинский, основатель волжского пароходного общества известный благотворитель Дмитрий Васильевич Сироткин, основатель российского музея народного искусства Сергей Тимофеевич Морозов, епископ Иннокентий (Усов).

Оставшиеся в Советской России старообрядцы (а таковых, естественно, было большинство) вскоре в полной мере ощутили на себе все тяготы нового режима: продразверстки, раскулачивание, расказачивание, голод, ссылки. Старообрядчество в глазах новой власти было сосредоточением «реакционных элементов». Уничтожение казачества началось еще в годы Гражданской войны [18]. Следующим на очереди было зажиточное, крепкое крестьянство. Крупская говорила, что «борьба с кулачеством — это есть борьба со старообрядчеством». Соответственно, уничтожая кулачество как класс, Советская власть наносила удар по старообрядчеству.

Гонениям подверглось также старообрядческое духовенство. Уже в начале 1920-х годов многие старообрядческие священнослужители арестовывались по обвинению в «контрреволюционной деятельности». В 1920–1923 годах аресты еще могли заканчиваться неожиданным освобождением после подписания обязательств лояльности Советской власти (как в случае с еп. Амфилохием и о. Даниилом Суворовым) или даже после устных обещаний не агитировать против власти Советов (под такое обещание были в декабре 1920 г. отпущены о. Димитрий Варакин, о. Козьма Губанов и Никифор Дмитриевич Зенин). Имели место также случаи принудительной мобилизации старообрядческих священников в ряды РККА [20, c. 105–108]. Массовые расстрелы, впрочем, начнутся позже. Тогда же будут закрыты и подвергнуты поруганию очень многие храмы. Масштабные преследования религии и верующих в СССР начнутся в 1929 году.

Список источников

    1. Бонч-Бруевич В.Д. Раскол и сектантство в России (доклад второму очередному съезду РСДРП) / Избранные атеистические произведения. М.: Издательство «Мысль», 1973. 343 с.
    2. ГАКК. Ф.Р.-1519. Оп. 2. Д. 465. Л. 13.
    3. ГАКК. Ф.Р.-577. Оп. 1. Д. 73. Л. 10 об., 45.
    4. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 15. Л. 174–176.
    5. Газета Рабочего и Крестьянского Правительства, № 15, 23.01.1918.
    6. Доклад еп. Амфилохия Освященному Собору// Во время оно. Приложение к журналу «Церковь». 2012. Вып. №6. С. 205–208.
    7. Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск: Сибкрайиздат, тип. изд. «Власть труда» в Иркутске, 1930. 128 с.
    8. Еремеев П.В. Методы оценки достоверности статистики старообрядчества Российской империи в XIX – начале XX в. (на примере Харьковской губернии// Историческая информатика. Информационные технологии и математические методы в исторических исследованиях и образовании. 2015. №1–2. С. 73–97.
    9. Журнал «Сибирский Старообрядец». 1919. №12. C. 14–15.
    10. Запись из личного архива о. А. Шамова. Информатор Иконникова Евдокия, пос. Некрасовский, Адлерский р-н г. Сочи Краснодарского края, 20.06.2014 г.
    11. Заявление в Юридический Отдел Московского Совета Рабочих и Крестьянских депутатов Уполномоченных Общим Собранием прихожан Преображенского Старообрядческого кладбища// Древлеправославный вестник. 1999. №2. С. 76–81.
    12. Иннокентий. Епископы Русской Православной Старообрядческой Церкви в 1920-х гг.// Во время оно. Приложение к журналу «Церковь». 2012. Вып. №6. С. 22–25.
    13. Кудрин И. Жизнеописание священника и отца семейства. Барнаул: Издательство Фонда поддержки строительства храма Покрова пресвятыя Богородицы Русской Православной Старообрядческой Церкви, 2006. 288 с.
    14. Мелетий. Епископы Русской Православной Старообрядческой Церкви в 1930-х гг.// Во время оно. Приложение к журналу «Церковь». 2009. Вып. №5. С. 29–30.
    15. Мельников Феодор Ефимович// С.Г. Вуфгарт, И.А. Ушаков. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С. 168.
    16. Московский старообрядческий учительский институт// С.Г. Вуфгарт, И.А. Ушаков. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996, С. 175–176.
    17. Наумов А. Земли Хвалынской храмы. Саратов, 2004. С. 38.
    18. Пеньковский Д.Д. Предпосылки эмиграции казачества на завершающем этапе Гражданской войны — URL: http://combcossack.0pk.ru/viewtopic.php?id=89 (дата обращения: 14.03.2018).
    19. Письмо еп. Амфилохия еп. Александру (Богатенкову). 30 мая 1920. «Сидят на власти враги Христовой Церкви…»// Во время оно. Приложение к журналу «Церковь». 2005. Вып. №2. С. 69–73.
    20. Письмо о. Димитрия Варакина еп. Александру (Богатенкову)// Во время оно. Приложение к журналу «Церковь». 2007. Вып. №4. С. 105–108.
    21. Половинкина Т.В. Сочинское Причерноморье. Нальчик: ГПКБР (Республиканский полиграфкомбинат им. Революции 1905 г.), издательский центр «Эль-Фа», 2006. 307 с.
    22. Свод законов РСФСР. Т. 1. М.: Советская Россия, 1988. 904 с.
    23. Селищев А.М. Забайкальские старообрядцы. Семейские. Иркутск, 1920. 81 с.
    24. Слово Церкви// С.Г. Вуфгарт, И.А. Ушаков. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С. 262.
    25. Собрание узаконений и распоряжений за 1917–1918 гг. М., 1942. 1483 с.
    26. Старообрядческая народная академия// С.Г. Вуфгарт, И.А. Ушаков. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С. 273.
    27. СУ РСФСР, 1918, №18. С. 263
    28. ЦГА РСО-А. Ф. Р-Зб, Оп. 1. Д. 53, Л. 111 а, б, в.
Поделиться: